Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Молодой человек отступил. Он тяжело дышал, его щеки пылали.

– Мсье, – добавил он, – я скажу предельно ясно: вы убили нашу сестру. Это мерзкое, отвратительное преступление. Вы должны сдаться в руки полиции.

Доктор Мюррей посмотрел на них блуждающим взглядом. Он отрицательно покачал головой, содрогаясь всем телом.

– Я? Должен сдаться? Но мое имя будет на первых полосах всех газет! А моя жена, мой маленький сын? Я не увижу, как растут мои дети, скандал очернит всю семью!

– У вас нет выбора, – угрожающе произнес Лорик.

– Да, несомненно. Но я хотел бы попрощаться с Фелицией и Уилфредом, моим сыном.

Доктор заплакал, вдруг почувствовав, что наконец избавился от мук совести, терзавших его вот уже двенадцать дней, освободился от горечи и стыда. После убийства Эммы даже обычное существование требовало от него нечеловеческих усилий и постоянного притворства. И чем дольше он изображал беспечность и равнодушие, тем больше он обманывался сам, считая себя всего лишь жертвой фатального нервного срыва.

Первый визит в его кабинет Жасент свел на нет всю ту скрупулезную работу, которую он проводил над собой с целью забыть Эмму и убедить самого себя в своей невиновности. В ту же ночь ему приснилась его любовница. Она покоилась под прозрачной толщей воды, ее разметавшиеся волосы были смешаны с травой, а глаза широко открыты. С тех пор он не находил себе места. Он сбегал из дому и подолгу бродил по округе, думая только об Эмме, словно это она его бросила.

Сквозь туман сознания до него донеслись неузнаваемые голоса Жасент и Лорика: они обсуждали, какие действия по отношению к нему следует немедленно предпринять.

– Я останусь с ним здесь, – говорил Лорик. – А ты беги звонить начальнику полиции в Роберваль или же узнай, нет ли полицейского участка здесь, в Сен-Жероме.

– Я бы предпочла, чтобы звонить пошел ты.

Их медлительность странным образом поспособствовала тому, что доктор Мюррей вновь обрел чувство собственного достоинства. Смирившись с тем, что ему придется пережить худшие моменты в своей жизни, отдавая себе отчет в том, что он преступник, он едва заметным жестом дал им понять, что хочет кое-что сказать.

Лорик бросился к доктору, готовый в любой момент его остановить.

– Не ломайте голову, молодые люди. Всему конец – моей карьере, моему браку… Давайте сейчас вернемся ко мне домой, словно ничего этого не было. Я поцелую супругу и сына; пока вы будете ждать меня на улице, я попрошу у них прощения, после чего мы на моей машине отправимся в Роберваль и я сдамся полиции.

– Я не доверяю ни единому вашему слову! – возразил Лорик. – Вы можете легко скрыться. А о супруге и сыне стоило думать раньше, когда вы спали с моей сестрой.

– Я это знаю, – ответил доктор. – Вы сомневаетесь в моей искренности, и я вас понимаю, но у меня нет намерения бежать. Я совершил противозаконный поступок и готов ответить за него. Я отказывался это признавать, находил себе оправдания, но вы правы – их нет.

Жасент не отрывала взгляда от Мюррея: она заметила, как сильно изменились выражение его лица, походка и голос. В нем не было больше ни заносчивости, ни мягкотелости; его голова была поднята, а потухший взгляд оживился. «Похоже, он не соврал: Эмма довела его до крайности, – думала она. – Почему она так себя повела?»

– Так и сделаем, Лорик, – вслух сказала Жасент. – Мне кажется, он говорит искренне.

– Если ты так думаешь… Что ж, пойдем! – проворчал ее брат.

Когда Фелиция увидела, в каком состоянии супруг заходит в гостиную, у нее вырвался невольный крик ужаса. Лицо у него распухло, под носом и на расстегнутой рубашке были следы запекшейся крови. Он казался постаревшим на десять лет.

– Господи, Теодор, неужели ты влез в драку? – воскликнула она. – Скорее пройди в смотровую, я приведу тебя в порядок. К счастью, Уилфред играет на втором этаже; за ним присматривает Девони.

– Я спешу, позови его. Я хочу увидеть нашего сына.

Охваченная тягостным предчувствием, в изумлении Фелиция не отрывала от супруга взгляда. Еще никогда она не видела, чтобы его лицо выражало столь глубокое отчаяние.

– Дорогой, поговори со мной. Что же такого серьезного произошло?

Обессилевший Теодор с нежностью посмотрел на супругу. Ему казалось, что ее светлые волосы окружены нимбом чистоты. Взгляд ее карих глаз сделался более мягким, а в своем длинном небесно-голубом платье она выглядела совсем кругленькой.

– Прости меня, Фелиция. За то, что мне придется причинить тебе боль, сильную боль, за то, что из-за меня у тебя появится огромное количество хлопот. Скорей поезжай к своим родителям в Шикутими. Там вы с нашим сыночком будете в безопасности.

Фелиция бросилась ему на шею и разразилась рыданиями. Слабое подозрение, которое закралось у нее накануне, становилось реальностью.

– Боже мой, что ты наделал, Теодор?

– Я убил Эмму Клутье. Ты была права, она была моей любовницей и она не хотела со мной порвать. Я сдамся в полицию. Это будет самым мудрым решением. Угрызения совести все равно постепенно доконали бы меня. Умоляю тебя, позаботься об Уилфреде и о будущем малыше. Меня ждут на улице. Можешь позвать нашего сына? Я хотел бы поцеловать его.

Фелиции показалось, что сейчас она потеряет сознание, но она обладала стальным характером. Не раздумывая долго о том, в чем только что признался ей супруг и что повлечет за собой это признание, она, стремясь не поддаваться панике, пыталась придумать, как можно помочь Теодору.

– Ты убил ее. Нужно будет, чтобы ты объяснил адвокату свои мотивы. Если она тебя изводила и создавала тебе проблемы – адвокат найдет, как лучше тебя защитить, потому что, дорогой, у тебя будет самый лучший адвокат. Я поддержу тебя. Несмотря ни на что, мы с тобой соединены перед Господом Богом. Я не оставлю тебя, потому что по-настоящему тебя люблю. Девони поедет с Уилфредом в Шикутими. Я приеду туда позже. Господи, в полиции ты должен выглядеть по меньшей мере прилично… Пойдем, это займет всего две минуты, в твоем кабинете лежит чистая рубашка. А еще тебе не помешало бы умыться. Кто тебя избил? Отец этой девушки?

– Ее брат.

Теодор последовал за супругой и позволил ей привести себя в порядок: умелые руки Фелиции смогли как нельзя лучше сделать это даже в такой драматический момент.

– Я приеду повидаться с тобой в тюрьме. Ты мне обо всем расскажешь. Я дам показания. У этой девушки было не все в порядке с головой. Ты мой супруг, Теодор, отец моих детей. Ничто не в силах разлучить нас, ничто. Выйди в коридор, я поднимусь за Уилфредом.

У него было время для того, чтобы поразмыслить над своим малодушием. Ведь Фелиция, придя в ужас от одной мысли о том, что может его потерять, мгновенно смирилась со своей судьбой. Он давно мог бы признаться ей в своей связи, мог бы заверить ее в том, что не был влюблен в Эмму, что она его просто соблазнила; по большому счету, ему ничего не грозило. Ирония ситуации заставила его сокрушенно вздохнуть.