Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— И не пытайся, — словно отвечая на его мысли, сказала Эрика. — Ты сильный, а я ловкая — х… откушу! — она зло рассмеялась. — Неужели не видишь за нами…

За спиной загорелись огни фар, а за ними еще — другие.

«Тут выпрыгивать наружу и бежать в лес нет смысла. Ну, допустим, я спасу свою шкуру… Но сейчас судьба дает мне шанс попасть в их логово. Другой такой возможности больше не будет».

— Ну что ж… — он громко вздохнул. — Поживем — увидим.

— Дай-то Бог! Дай Бог нам обоим жить и видеть.

— Интересно! Очень интересно! Что это значит? — А сам продолжал думать: смогу ли я вспомнить дорогу сюда. Он пытался восстановить в памяти первый, второй и третий этапы пути.

Но Эрика вдруг остановила машину и выхватила неизвестно откуда небольшой пистолет.

— А теперь сиди тихо, — миролюбиво и по-женски нежно заговорила она. — Для твоей же пользы.

Марис и не собирался что-нибудь предпринимать — было бы глупо. Он улыбался, когда четверо мужчин с пистолетами окружили машину Эрики.

— Игра проиграна, — как-то не очень радостно сказала Эрика.

— Игра продолжается, — все еще улыбаясь, отозвался Марис.

Эрика сунула пистолет в свой карман, отвернулась и отошла на несколько шагов. Марис успел заметить, что плечи у нее поникли. «Да, не стальная она…»

Но его уже тащили из машины. Затем последовал сильный удар по голове:

— Вот тебе, легавый! — зло рявкнул осипший голос.

— Мусор! — пинок ногой. Марис еще не потерял сознания и мог бы не падать, но он решил сыграть и упал.

Как мешок, его швырнули в машину на заднее сиденье — со связанными руками и с завязанными глазами. Снова поехали по ухабистой лесной дороге. За рулем теперь сидел провонявший потом детина. После него тонкий аромат духов Эрики окончательно пропал. Эрики в машине не было. На заднем сиденье кто-то закурил. Судя по дыму — местные сигареты.

— Что это за фраер? — спросил неприятный хриплый голос.

— Мусор. Это ж мент, — сказал другой голос — тонкий и высокий, как у евнуха.

«Слышал ли я этот голос раньше? — старался вспомнить Марис. — Нет, не помню. Но именно таким описывается в оперативном донесении о розыске голос убийцы Георга Петрова, или Жорика, — человека по кличке Маленький кот. Да, неприятно. Маленький кот — тот самый, который вместе с Зивертом-Бегемотом убил в лесу Тома и Ванду, тот самый, который в Белоруссии задушил своего дружка Бегемота и смылся. За то время, когда мы вдвоем с Шота ездили в Минск... Так вот он где! Не в сибирских далях укрывается, а тут — под крылышком у Эглона! Бандиты! Сволочи!» — Марис чуть не выругался вслух, но вовремя прикусил язык.　

— Красотка велела отвезти его на нашу малину, — сказал первый голос и зашелся в кашле.　

— Надо было замочить сразу,— бросил с ненавистью и сожалением Маленький кот. — Сразу!　

— Пахан не велел мочить.　

— Какой? — недовольно спросил Кот.　

— Как какой? Паук! Кто ж еще?　

— Ха-ха! — с издевкой засмеялся Кот. — Дурак ты, Калачик. Твой Паук — шестерка. А Пахана еще никто никогда не видел. Он на хазу не ходит, потому что он Иван.　

— А может, вообще такого нет? — услышал Марис молодой голос шофера, который все время молчал.　

— Иди ты, Козбук, на х... — зло отозвался Кот. — Твое дело баранку крутить, а не калякать.　

Все умолкли.　

«Рецидивисты, — решил Марис. — Сволочи! И Кот с Калачиком тут. А Пахан, значит, не Эдгар Эглон, а другой — Иван... Иван на языке преступников — главарь, скрывающий свое настоящее имя. Интересно, интересно... Значит, я не напрасно лезу в самое пекло. Может, удастся кое-что еще разузнать... А не является ли их Иваном тот самый Янис Озолиньш — Джон Узолинг и Окти Хасеф Муса? Тот самый, о котором рассказывал майор Левенсон?»　

Машина вдруг выехала на безупречно гладкую асфальтированную дорогу и прибавила скорость.　

«Странно, — подумал Марис. — Откуда в лесу асфальтированное шоссе? Ведь мы не поворачивали обратно. А может, проехали через лес и снова вышли на то же шоссе. Нет, тогда нам пришлось бы поворачивать направо или налево. А здесь — прямое продолжение лесной дороги. Причем не простое шоссе — с ямами и заплатами, которые ощутимы, а гладкое, как полированное зеркало».

Машина резко свернула и остановилась. Дверцы распахнулись, и Мариса снова выволокли наружу. Где-то рядом раздался слабый скрип, похожий скорее на шелест, какого-то механизма — такой звук издают обычно дверные замки с шифрами. Видно, отворилась калитка, оборудованная фотоэлементами. Мариса втолкнули в помещение, и он сразу почувствовал перемену воздуха: вместо влажного и по-осеннему теплого тут был сырой и холодный, какой бывает в помещениях, выложенных камнем под землей. И в самом деле — шаги гулко отдавались под сводами. Они остановились, и Марис услышал слабое гудение лифта. Его ввели в кабину, затем на довольно большой скорости они понеслись почему-то вниз, а не вверх. Потом лифт остановился — так же стремительно и плавно, как и тронулся с места. Все вышли из кабины лифта и пошли по коридору, потом остановились. Марис слышал, как они вполголоса о чем-то совещались, но он расслышал только имя — Эрика-Красотка.　

На разные лады проскрипел отпираемый замок, потом заскрипела тяжелая дверь, и Мариса втолкнули в помещение. На глазах больше не было повязки, руки тоже освободили. В комнате было темно. Марис обшарил стену и нащупал выключатель. Две большие лампы дневного света буквально ослепили его. Первый предмет, который он увидел, была кровать. Он с трудом добрался и тяжело повалился на нее. «Пусть будет, что будет», — промелькнула мысль. Больше ни о чем он уже не мог думать. Комната куда-то провалилась — Марис погрузился то ли в сон, то ли в забытье.　

Телефон трезвонил непрерывно. Полковник Стабиньш едва успевал отвечать.　

— Сегодня какой-то сумасшедший день, — ворчал он. — Телефон словно взбесился — звонит без конца и без надобности.　

Майор Елена Спуре нетерпеливо топталась на месте возле письменного стола Стабиньша в ожидании, когда полковник хоть на минуту освободится.

Но как только он клал трубку на рычаг, телефон тут же звонил снова. Умолк он внезапно — словно от переутомления.

— Что еще? — недовольно и резко спросил Стабиньш, глядя на Елену.

Елена обезоружила Стабиньша загадочно-ироничной улыбкой.

— Вас хочет видеть приятная и интересная дама.

— Какая еще дама? — заворчал Стабиньш. — Чего ей надо? Некогда мне со всякими дамами возиться.

— Она не всякая, а очень конкретная, а зовут ее Алина Розниекс.

Стабиньш от удивления даже выпрямился. А на зазвонивший было телефон он положил руку, взял трубку и, приподняв ее, тут же снова положил на рычаг.