Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

Гамашвили слушал, раскрыв рот. Он все еще не мог взять в толк, в какую сторону тянут эти люди.

Наконец ему показалось, что понял, и, использовав паузу, он робко заговорил:

— Понимаю, господа… Нынче такие трудные времена, каждый хочет выжить. — Затем, еще раз оглядев всех, добавил: — Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из вас с глазу на глаз. Без свидетелей, как говорится.

— Можешь со мной, кацо, — сказал по-грузински Шота Брегвадзе, — говори смело — они все равно не понимают.

Полковник очень удивился, услышав грузинскую речь, но и обрадовался. Глаза у него заискрились. Он оживился, облегченно вздохнул и вполголоса сказал:

— Послушай, кацо, сколько надо… у меня баксы есть, сколько? Не стесняйся… я могу заплатить… хватит всем…

Левенсон незаметно сунул руку в карман и проверил, работает ли микроплейер. Пальцем он почувствовал его легкое подрагивание, затем вынул из кармана носовой платок, приложил к носу и чихнул.

— На здоровье! — воодушевившись, отозвался полковник. — Дай вам бог здоровья, генацвале!

— Спасибо. Видите ли, друг, — Левенсон перешел на приятельский, даже фамильярный тон. — Нам вместе надо продумать, как отвести от вас удар и на кого свалить вину за кражу ракет. Другого выхода нет. А факт кражи установлен, от этого нам деваться некуда. Скажите нам, пожалуйста, где эти ракеты были расположены?

— Это я сказать не могу, — полковник смотрел настороженно. — Военная тайна, — мрачно буркнул он. «Они меня, видно, на дурака хотят поймать. Неужели контрразведчики не знают, где у меня стоят ракеты? Такого не может быть. Они хотят меня охмурить, нет, тут что-то не так», — думал он про себя.

— Не бойся, приятель, — опять вступил в разговор Шота Брегвадзе, — мы ведь тоже любим денежки… — и даже хихикнул. — К тому же у нас общие интересы — свалить вину с армии. А во-вторых… во-вторых, тебе, кацо, придется нам основательно заплатить. Ведь мы знаем, сколько ты и твой генерал Иванов получили за ракеты, к тому же не в долларах, а чистым золотом. Так что нечего тут в прятки играть — придется тебе с нами поделиться, как говорят, поровну на каждого брата…

Шота сразу попал в «яблочко».

Полковник ужасно рассердился. Кровь в нем закипела. Он сразу забыл обо всех своих подозрениях, уж очень ему не хотелось делиться золотом. А заплатить был согласен только за услуги.

— Наглецы! — вопил он, бегая по комнате и выкрикивая грузинские ругательства. — Золота захотели! Пусть скажут спасибо, что заплачу в долларах, причем только за работу, за хорошо отработанное, и ни гроша больше!

Левенсон смотрел на него с удивлением, словно не понимая, о чем идет речь. Наконец сказал:

— Присядьте, господин полковник, нечего пороть горячку. Мы ведь все равно знаем, где стоят эти ваши ракеты, потому что для нас тайн не существует. Мы хотим знать поподробнее, по каким дорогам и каким образом воры, допустим, могли бы к ним добраться, каким образом их вывезти. Мы знаем, что ракеты были разобраны и упакованы в ящики, а затем вывезены за границу как цветной металл. Думайте, думайте, как посторонние лица могли проникнуть на склады?

Гамашвили думал. Он знал, что такое невозможно. Вокруг строжайшая охрана, а склады заперты на сто замков, там сто всяких сигнализаций. Кроме того, без приказа генерала никто никаким образом и ни по каким дорогам вывезти ракеты не может.

Обо всем этом знали и люди «Моссада». Знали они и то, где расположены ракеты. Но вывоз ракет надо было заблокировать раз и навсегда. Со временем, когда армия из Латвии будет выведена, многое изменится. А из России ракеты вывозить будет намного труднее.

— Скажите, пожалуйста, сколько человек знали код, шифр и механизм выключения сигнализации? — не унимался Левенсон.

Только теперь полковник понял, что ему не удастся свалить вину на кого-нибудь другого.

— Нас было трое: я, генерал Иванов и капитан Гущин — начальник ракетных складов. Каждому была известна лишь часть кода, шифра и выключения механизма сигнализации. Никто не мог ничего сделать друг без друга.

— Плохо, очень плохо, — Левенсон печально покачал головой. — А где капитан Гущин?

— В казармах. Он живет недалеко от складов, у него там квартира.

— А он разумный человек, не пьяница? Он не выдаст вас с генералом?

Полковник опять недоуменно смотрел на Левенсона. Опять начал мучиться из-за того, что не понимал, откуда исходит большая опасность — то ли от Гущина, то ли от этих, сидящих в его доме. Опять к нему вернулась дрожь. Чтобы унять ее, он схватил со стола большую рюмку, налил в нее доверху коньяк и выпил одним глотком. Потом обратился к Шота по-грузински:

— Чего они хотят от меня, не понимаю… Скажи ты, брат, чего им надо? Ведь я уже сказал, что согласен заплатить, сколько надо. Чего же им еще надо?

— Видишь ли, — также по-грузински отвечал тот. — Нам ты заплатишь, мы верим. А вот израильтянам заплатить никак нельзя: затронуты их государственные интересы, безопасность их страны. Надо искать выход из этой щекотливой ситуации. И мы хотим тебе помочь.

— Да не у меня одного ракеты такого типа, — полковник снова перешел на русский язык, видно было, что уже заискивает перед другими. — Такие же ракета есть и в Белоруссии, в Гродненской области, в воинских частях, — он назвал их номера. — Кто это сказал, что именно я их продал, а не они, скажем. Может, такие же есть еще где-нибудь… Не знаю… Я за всех не отвечаю. Мы свои только в прошлом году получили. И никаких номеров войсковой части на них быть не может. Я не виноват, — он только теперь понял, что Левенсон поймал его на наживку. — Я лично никаких ракет никому не продавал, и это не мои ракеты. И вообще мне неизвестно, что там были задержаны какие-то ракеты. Я ничего не знаю… Можете сходить и проверить — мои ракета все на складе и нет никаких недостач. Капитан Гущин покажет вам документа. И вообще у нас никаких ракет и не было, а были когда-то ракеты старого образца, которые мы списали и сдали в металлолом. Их отправили на переплавку. А у нас ничего не осталось.

— Возможно, теперь и нет, — Левенсон медленно поднялся с места и с дружеским видом подошел к полковнику. Эшколи присоединился к своему коллеге, а Стабиньш и Шота встали у полковника за спиной.

— Хватит валять дурака, — вдруг рявкнул Левенсон. — Нам все известно!

От неожиданного выпада Левенсона полковник вскочил, ударил Стабиньша и бросился бежать. Левенсон — за ним. Вдруг откуда-то возникла Маша и загородила Левенсону путь, затем бросилась ему на шею, обняла и принялась неистово целовать.

«Старый прием», — подумал Левенсон, оторвав ее от себя. Но полковник успел за эти секунды вбежать в спальню и выхватить из-под подушки автоматический пистолет с глушителем на стволе. Эшколи в три прыжка подскочил к полковнику, ловким приемом повалил его на пол и отнял пистолет. Тут же подоспел Левенсон и надел полковнику наручники.