Милдред Эбботт - Корги-детектив: коварные игрушки

В тот момент, когда я подумала, что вот-вот потеряю самообладание и заплачу, заиграла версия «Jingle Bells» со встроенным под мелодию лаем собак. Ватсон залаял, громко и совершенно не попадая в ноты.

И чары рассеялись, что было немного грустно, но одновременно с этим и облегчением.

Дафна улыбнулась, и ее голос звучал мягко и счастливо.

– Кажется, вы сказали, что хотели бы приобрести у нас рождественские подарки?

– Придется отзывать гирлянды из магазинов. Ожидается более пятнадцати судебных процессов.

Ною хватило смелости говорить так, словно он озадачен. Он жаловался Барри, пока мужчины накрывали на стол рождественские блюда. Мама и близнецы готовили еду на кухне. Они выгнали меня оттуда больше часа назад. Так что, как обычно, я сидела с парнями.

Джо говорил так же, словно он в полном смятении.

– У нас даже на упаковке нарисованы перчатки. Как будто люди не умеют читать.

– Да, это меня больше всего шокировало. – Персиваль закатил глаза и шепнул Гари: – Кто бы мог подумать, что рождественские украшения, которые легко могут сойти за орудие убийства, приведут к судебному разбирательству?

Обидевшись, Ной открыл было рот, но я успела прервать его:

– Могут ли судебные процессы как-то повредить вам? Забрать дома или еще что-нибудь?

Как я ни ненавидела эту гирлянду, я знала, что у них никогда не было никакого злого умысла.

Джон усмехнулся и отмахнулся, как будто это пара пустяков:

– Не-а. У нас хорошая страховка. И линейка продуктов, которую мы запускаем в январе, должна неплохо продаться. Даже если судебные процессы превзойдут ожидаемые траты, у нас все будет хорошо.

– Мне гирлянда нравилась. – Барри сочувственно покачал головой. – Но пришлось ее выкинуть. Все, что может причинить вред Ватсону, должно пойти на помойку.

Он повернулся и присел на корточки, глядя в глаза Ватсону, который развалился на полу в комнате.

– Правда, мальчик? Для тебя все только самое лучшее, да, малыш?

Рождественский наряд Барри состоял из красно-зеленой майки с пингвином в оленьих рогах и мешковатых штанов для йоги цвета фуксии и апельсинов. Не знаю точно, от чего у меня вспыхнул пожар в глазах. То ли от этого убийственного сочетания цветов, то ли от того, что, когда он наклонился к Ватсону, показалась его волосатая спина.

Кажется, собаки действительно дальтоники, потому что Ватсон тут же вскочил и бросился со скоростью ракеты в руки Барри.

В углу комнаты у елки, украшенной теперь скучной повседневной гирляндой, мои четыре племянницы и племянника играли со своими новыми игрушками, каждая из которых была электронная. Когда они при еха ли, им разрешили открыть по одному подарку, остальные после праздника. Я практически ненавидела их за то, что им придется открыть то, что я принесла. Я не надеялась, что кому-то из них понравятся игрушки ручной работы. Может быть, когда они вернутся домой, забросят их в чулан и забудут, а через тридцать лет снова найдут их и посмотрят на эти вечные реликвии. Может быть.

Мама высунула голову из кухни, огляделась и увидела меня.

– Милая, ты бы позвонила Кэти еще раз. Если она будет позже, ужин остынет. У нас почти все готово.

– Я звонила ей пять минут назад, мам. Сказала, что скоро придет.

Мама обычно была до безумия спокойной, за исключением тех случаев, когда она готовила. Есть надо, как только еду достали из духовки. Еда должна быть горячей и свежей, иначе это не еда.

– Если что, мы можем начать, а она потом подойдет.

– Никогда. Ни за что на свете мы не поступим так с прекрасной Кэти, – возмутилась мама.

Она исчезла на кухне, но ее голос прозвучал на фоне играющих рождественских песенок:

– Но ты позвони ей еще раз, ладно?

Да, и это я вернулась обратно, чтобы быть ближе к семье.

Неохотно согласившись, я взяла телефон. В этот момент раздался стук в дверь. Я побежала открыть ее.

– Слава богу. Мама почти превратила меня в маньяка-преследователя.

– Прости. Я просто украшала десерты утром и не смогла остановиться.

Кэти подняла поднос, покрытый серебряным куполом, на котором растаяли снежинки, стекающие по его травленой поверхности. Она протянула его мне:

– Возьмешь? Но только не опускай резко и держи ровно, я несколько часов на это потратила.

– Какая ответственность!

Я взяла поднос, он оказался легче, чем я думала.

Кэти закрыла за собой дверь и поспешила за мной. Я несла поднос на кухню, но она остановила меня в середине гостиной.

– Вот, не могу дождаться, когда ты увидишь.

Без предупреждения она резко подняла крышку и показала свой десерт.

– Пряничный домик! Это…

Я смутилась, а потом поняла. Во второй раз за день у меня перехватило дыхание, и я почувствовала, что у меня защипало глаза.

– О Кэти. Это… просто идеально.

Это была пряничная собачья будка , стороны которой были наклонены в форме шестиугольника. Впереди был арочный дверной проем, обведенный мятой. Маленькие конфеты в форме красных шариков обрамляли четыре стороны будки, в то время как апельсиновые кусочки желе в сахарной оболочке обрамляли контуры фасада. Над входом висел маленький зеленый венок с красными ягодами глазури. Снег лежал вокруг будки и на золотой крыше из фольги, а сосульки изысканно свисали с краев. Небольшая дорожка, бегущая от открытой входной двери, усеянная красными конфетами и… Я подняла голову, когда еще одна деталь встала на свое место.

– Это собачьи кости? – Кажется, Персиваль был шокирован.

Секунду спустя Барри ахнул и хлопнул в ладоши.

– Они и есть!

Конечно же, собачьи кости, стоящие торчком, изображали своего рода забор, идущий вдоль изогнутой дорожки, а также очерчивали края крыши.

Гари был рядом и подошел, присвистнув, затем с благодарностью посмотрел на Кэти:

– Девушка, если вы способны на такое, вы будете зарабатывать целое состояние в этой вашей пекарне. – Он повысил голос. – Филис, Верона, Зельда, идите сюда! Вы должны это увидеть.

– Если только она не будет украшать свои десерты собачьей едой.

Наверно, Персиваль хотел сказать это шепотом, но не вышло. Гари толкнул его локтем.

На этот раз мама перестала беспокоиться о том, чтобы садиться за стол сразу же, как только все будет готово. В течение нескольких минут вся семья стояла вокруг пряничной собачьей будки, охала, ахала и расточала бесконечные похвалы Кэти.

Она была красная, как нос у оленя Рудольфа, и абсолютно счастливая.

– Покажите Ватсону. Это в его честь.

– Ватсон, – позвала я его, присев на корточки.

Как всегда, когда он знал, что у меня в руках еда, он бросился на меня, как будто исполнение моих приказов было главной целью его жизни.

Я протянула ему домик, достаточно близко, чтобы он был на моем уровне, но достаточно далеко, чтобы ни одна собачья шерстинка не прилипла к глазури.