Геннадий Дмитриев - Отдых отставного инспектора

Не знаю, подействовала ли рекомендация моего друга или нет, поскольку после сытной трапезы я уснул и не слышал уже ни рева урагана, ни грохота волн за бортом, ни раскатов грома, я спал до тех пор, пока меня не разбудил настойчивый стук в дверь моей каюты и возгласы: «Мистер Сидней! Мистер Сидней! Да проснитесь же Вы, наконец, чёрт Вас побери!»

Я открыл дверь и увидел на пороге мисс Корнелию, вид её был ужасен, она была вся зеленая от качки и бледная от страха, широко раскрытые глаза были полны ужаса, голос её дрожал, она что-то лепетала, показывая рукой в сторону каюты сэра Дэвида, и тянула меня за рукав. Мне не оставалось ничего другого как последовать за ней.

Дверь каюты мистера Маклорена была открыта, я вошел туда и увидел страшную картину. Сэр Дэвид лежал на диване, откинувшись головой назад, тело его до половины сползло на пол, залитый кровью, на лбу между глаз зияло пулевое отверстие.

— Неплохой выстрел, — отметил я, — точно в лоб, да ещё при такой качке, да, весьма, весьма недурно.

— Боже! как Вы можете! — воскликнула мисс Корнелия. — Человек лежит в луже крови, а Вы несёте чёрт знает что! Сделайте же что-нибудь!

— Поздно, миледи, ему уже ничем не помочь, а моё замечание относится к тому, что стрелял профессионал, и это был отнюдь не случайный выстрел.

Я внимательно осмотрел каюту, в надежде найти хоть какую-нибудь улику, но все напрасно. Эта ужасная качка привела к тому, что лужа крови расползлась по всему ковру, а все предметы постоянно меняли своё местоположение.

Вызвав через стюарда представителей командования и судового врача, я попросил опечатать каюту и заявил, что, как бывший инспектор Скотланд-Ярда, я буду вести это дело вплоть до прибытия в ближайшем порту официальных следственных органов. Судовой врач доктор Гановер сказал, что окажет мне помощь во всём, что касается судебно-медицинской экспертизы.

Остаток ночи я провел без сна, а утром, когда шторм немного утих, и пассажиры смогли передвигаться по теплоходу без посторонней помощи, я приступил к опросу возможных свидетелей. Но прежде всего я решил более тщательно исследовать каюту убитого. Тела сэра Девида уже не было, но лужа крови ещё оставалась, я попросил прислугу не трогать ничего в каюте и не менять положение вещей. Кроме следов моих и мисс Корнелии, первых, кто посетил эту каюту, я обнаружил в луже крови след мужского ботинка, этот след не давал никакой надежды на прояснение ситуации, поскольку мог быть оставлен кем-либо из членов команды, даже судовым врачом, обследовавшим тело убитого. Но самое интересное, что я нигде не мог найти то, что непременно должен был найти — это гильза от патрона, пуля из которого осталась в черепной коробке мистера Маклорена.

Ведь убийца, при такой сильной качке, не мог подобрать гильзу сразу же после выстрела, сделать это позже у него не было никакой возможности. Куда же делась гильза? Пока я не мог ответить на этот вопрос. Итак, существенных улик, которые могли бы вывести меня на след убийцы, не было, поэтому рассчитывать на скорый успех не приходилось, нужно было выяснить, где и когда могли пересекаться пути сэра Девида и кого-нибудь из пассажиров этого проклятого теплохода. Если бы я был частным детективом, можно было бы смело махнуть рукой на это гиблое дело, но в Скотланд-Ярде меня ещё помнили и отнеслись со вниманием к отправленному мной запросу о личностях моих ближайших соседей по каютам.

Приступая к опросу возможных свидетелей, я ещё не имел сведений из Скотланд-Ярда, и потому ставил перед собой следующие задачи:

— определить, кто и где находился в момент преступления, и рассмотреть возможные алиби;

— установить, кому мог принадлежать след мужского ботинка в каюте убитого;

— исследовать оружие, имеющееся у пассажиров, разумеется, речь могла идти только о зарегистрированном оружии, так как производить обыск без санкции я не имел права, единственное, что я мог позволить себе без зазрения совести, так это покопаться в багаже покойного мистера Девида Маклорена.

Не стану приводить полный текст бесед с каждым из подозреваемых, это превратило бы рассказ в перечень протоколов допроса, скажу лишь о результатах.

Итак, в багаже сэра Девида не было обнаружено ничего, что могло бы сразу же прояснить дело, было только несколько фотографий, которые, возможно, ещё и сыграют свою роль, а так же пистолет, «кольт» сорок пятого калибра. С алиби дело обстояло ещё хуже. Теоретически, алиби было у всех, а практически, не было ни у кого. Во время шторма все находились в своих каютах, но любой мог незамеченным пройти к сэру Девиду, произвести роковой выстрел, и спокойно вернуться обратно.

Оружие было у полковника Тейлора и у Эдварда Ролля. Вот уж не пойму, для чего члену парламента носить с собой оружие? Ведь если бы кто и покушался на его жизнь, то его смерть вряд ли каким-либо образом могла повлиять на политику Британии. Пуля, извлеченная из тела покойного, не подходила ни к одному из двух пистолетов. Интерес представляло то, что след, оставленный в каюте покойного, принадлежал Питеру Лорану. Эту улику я пока держал при себе, не стоило торопить события, не имея сведений из Скотланд-Ярда.

Вечером, когда я изрядно устав за день уже прилег отдохнуть, в дверь постучали.

— Кто там, — спросил я.

— Радиограмма из Скотланд-Ярда, сэр!

Усталость как рукой сняло, поблагодарив посыльного, я принялся изучать досье моих уважаемых соседей. Ей богу, это было довольно интересное занятие. Практически, все пассажиры теплохода, располагавшиеся в соседних каютах, могли желать смерти миллионера.

Во-первых, наша очаровательная мисс Эшби была не кто-нибудь, а законная дочь сэра Девида с матерью которой он не жил уже двадцать лет, хотя развод и не был официально оформлен. Мать Корнелии, Амелия Эшби (это её девичью фамилия) была второй по счету женой мистера Маклорена. Через год супружеской жизни сэр Дэвид узнаёт, что его нынешняя жена в недалеком прошлом была цирковой артисткой и выступала под именем мисс Арабеллы. Взбешенный миллионер выгнал из дома беременную жену, заявив, что не даст ей ни гроша, и не оформил развод, чтобы не предоставлять ей, положенной по закону части его состояния. Возможно, что он так и не узнал о существовании свой дочери, поскольку и слышать не хотел ни о чем, что связано с его второй женой. Амелии ничего не оставалось делать, как вернуться к своей цирковой профессии. Маленькая Корнелия выросла на арене цирка, и когда мать уже не могла выступать под куполом на трапеции, она заняла её место, взяв всё тот же псевдоним, «мисс Арабелла». Естественно, она вполне могла быть заинтересована в смерти своего отца, рассчитывая на часть наследства, если бы этому не противоречило завещание миллионера.