Катерина Даймонд - Секрет [litres]

– Какого черта! Немедленно прекрати! – Она запаниковала всерьез. Сжимая горло с такой силой, что стало трудно дышать, другой рукой Дин ловко расстегнул на ней брюки и сдернул ниже бедер.

– Я же только что вышел из тюрьмы, Имоджен. Мне нужна женщина.

– Дин! Немедленно прекрати! Чертов псих, слезь с меня! – Она посмотрела вниз, увидела, что он расстегивает ремень, и заплакала. Из последних сил попыталась освободиться, но напрасно; он даже не поморщился. Слезы уже текли ручьями. Оставалось последнее средство: плюнуть в лицо. Но в этот момент насилие оборвалось так же внезапно, как возникло. Дин встал, застегнул ремень и снова принялся шагать из угла в угол, словно тигр в клетке.

– Что с тобой случилось? – крикнула Имоджен. Вскочила, натянула брюки и замолотила кулаками по широкой спине. – Ненормальный!

Дин обернулся и схватил за плечи.

– Как ты не можешь понять? Если кто-то очень чего-то хочет, то может просто взять. Их было двое, причем оба вооружены. К тому же напали неожиданно! Ты ничего не могла сделать! Ничего! Я просто хотел это показать.

– Негодяй! – Все еще рыдая, Имоджен продолжала молотить кулаками; теперь уже в грудь. – Напугал до смерти!

– Знай, что я никогда и ни за что не причиню тебе зла. – Не обращая внимания на удары, Дин начал целовать и целовал до тех пор, пока она не успокоилась, затихнув в объятиях. Мучивший после нападения стыд и застарелое чувство вины вдруг испарились; он сумел мгновенно развеять сомнения. Заставил понять, что она ни в чем не виновата. Доказал, что действительно не могла остановить насилие. Странно, но сознание собственной беспомощности успокоило. Имоджен потянула за ворот рубашки и, в конце концов, сумела стащить ее через голову. Скинула свою, уже расстегнутую, клетчатую рубашку. Дин опустился на колени, провел ладонями по спине и поцеловал в живот.

– Пойдем. – Она отошла и скинула туфли. Дин продолжал стоять на коленях и смотреть, как она снимает джинсы и бюстгальтер, не переставая отступать назад – до тех пор, пока не наткнулась на стол. Оставшись в одних трусах, прямо, без тени смущения посмотрела в глаза.

– Твоя очередь.

Дин поднялся, скинул ботинки, снова расстегнул ремень и снял джинсы. Грудь украшала кельтская племенная татуировка. Подошел так близко, что пришлось посмотреть снизу вверх. Бережно убрал волосы и склонился, чтобы поцеловать в шею и плечи. Стало щекотно, и Имоджен с трудом сдержала желание попросить, чтобы прекратил.

– Скучал, – прошептал Дин, ведя большим пальцем по розовому шраму на животе.

Она тоже скучала. Хотя они делали это впервые, занятие казалось самым естественным в мире. Случилось так, что за время разлуки воображение обоих материализовало отношения, а потому продолжение оказалось неизбежным, едва ли не предопределенным. Имоджен разрывалась между безумным желанием скорее соединиться и нетерпеливым предвкушением каждого нового движения. Выдержкой она никогда не отличалась, однако сейчас пассивно опустила руки и позволила целовать себя нежно, медленно, с видимым наслаждением.

– Такая плохая идея, – пробормотала, глядя, как Дин целует в плечо.

– У тебя есть лучше? – Он посмотрел с улыбкой, мгновенно развеявшей все опасения. Глаза пылали страстью.

Наконец добрался до губ, и ей не осталось ничего другого, как отклониться назад под тяжестью горячего тела. Она уперлась ладонями в стол, чтобы удержаться, однако он продолжал давить, так что пришлось прогнуться. Снова поцеловав в шею, Дин сосредоточился на груди. Влажность языка и холодный воздух заставили резко вздохнуть. Беспокойные губы исследовали тело, пальцы тревожили, возбуждая. Как давно она не испытывала ничего подобного! Может быть, вообще никогда. А сейчас чувствовала себя живой, наэлектризованной, полной новых сил.

Если время Дина в тюрьме напоминало ее время на свободе, то, должно быть, ночи он тоже проводил без сна, предвкушая вот эти прикосновения. Сколько раз она лежала в постели в полной темноте, ощущая связь с ним и притворяясь, что собственные руки ей не принадлежат. И вот мечты стали явью.

Дин схватил за бедра, посадил на стол, поднялся сам и коленом раздвинул ноги. Она испытала вес мощного тела; пришлось отклониться еще дальше и лечь, глядя в лицо снизу вверх. Имоджен увидела возле головы изуродованную синяками руку и поцеловала в запястье. Другая рука медленно спустилась от шеи к груди, к шраму на животе и остановилась на разделявшем тела тонком черном кружеве. Имоджен прочитала в глазах вопрос и ответила движением бедер, отдавая себя в полное распоряжение.

Подняла голову, чтобы ощутить на лице неровное горячее дыхание в тот самый миг, когда он подцепил пальцем резинку и потянул. Последнюю преграду устранили общими усилиями. Желая поторопить, она приподнялась на локте. Он перевел затуманенный вожделением взгляд с глаз на рот. Склонив голову, жадно поцеловал. Ладонь скользнула между бедер. Пальцы проникли внутрь, и она судорожно вздохнула. Снова упала на стол, а он склонился, позволяя завести руки за спину.

– Уверена, что хочешь этого? – спросил срывающимся шепотом.

– Да, уверена. – Это была только половина правды, но в этот момент удалось подавить занудный голосок, твердивший, что Дин никогда не изменится. Сейчас это не имело ни малейшего значения.

Он снова поцеловал в шею, и нетерпение стало еще острее. Имоджен опустила руки, прикоснулась обеими ладонями. Она так часто и много об этом думала, что не могла не ощутить в пальцах распаленную страстью плоть. Дин застонал, явно не ожидая такого ответа. Она сама ввела его в себя. Дыхание сбивалось при каждом новом движении. Он проникал медленно, а лицо отражало такую сосредоточенность, что Имоджен едва сдержала улыбку.

– Давно не тренировался? – спросила насмешливо.

– О господи! – простонал Дин, когда, гибко прогнувшись, она подняла бедра навстречу, стараясь оказаться как можно ближе. Сама тоже давно не тренировалась.

– Все хорошо… Дин, – прошептала на ухо, намеренно назвав по имени, чтобы распалить еще больше.

Он начал двигаться быстрее, настойчивее, и скоро натиск оказался серьезным. Пришлось схватиться за края стола. Дин взглянул в разделяющее пространство, мимо шрама – в ту точку, где тела слились воедино – и застонал. Снова принялся страстно целовать, даже не позволяя себе вздохнуть – до тех пор, пока у нее не осталось сил держаться за стол. Не обращая внимания на боль в пальцах, Имоджен повторяла движения, стремясь удвоить энергию.

Она не отводила глаз от его лица, обычно такого невозмутимого. Сейчас самообладание упало почти до нуля. Внезапно оказалось, что громкие стоны принадлежат вовсе не ему, а ей самой. Наконец-то все пришло, все случилось. Захотелось, чтобы он тоже это почувствовал. Вцепившись зубами в плечо, она закричала. Дин мгновенно понял; язык тела изменился, словно он позволил себе полностью отдаться страсти и окончательно утратить самоконтроль. Имоджен пылала, когда он, наконец, сдался и обрушился, накрыв собой.