Анатолий Райтаровский - Азарт простаков

Влекомов не спрашивал — почему? Спросишь — может затаиться. Не обратишь внимания — сама проболтается.

Так и получилось. Расслабившись уже после второй рюмки, ПЭС с гордостью произнесла:

— Меня в Москву вызывают!

— К премьеру? Или к президенту? — прожевал, едва не подавившись, экс-супруг.

— Бери выше — к господину Ослову! — не стушевалась Эмилия. — Что мне могут дать твои премьер и президент?

— Наши! — едва успел вставить Влекомов.

— Орден могут! — продолжала Эмилия. — Ну и к нему — на мороженое! А господин Ослов обещает ми… — она спохватилась и, зыркнув на Влекомова, умолкла.

— Да! — сокрушённо ответил он. — Тебя вызывают, а меня направляют! Почувствуй разницу, как говорится! Тебя вызывают, чтобы дать миллион, меня — чтобы дать по шапке! Или ниже — по шее. Или ещё ниже.

— Кто сказал — миллион?!

— Ты хотела сказать. Но скромность твоя не позволила!

— Да? — спросила ПЭС и ответила: — Да!

— Ты, разумеется, имеешь в виду скромность? Или миллион тоже?

— Да! — ещё раз толково ответила экс-супруга.

— Девушкам не рекомендуется постоянно говорить «да», — мягко заметил Влекомов. — Это может испортить их репутацию!

— Да? — трогательно удивилась Эмилия.

— Ладно! — сдался Влекомов. — Я понимаю: отказы — не твоё кредо! Ты скажи, когда намерена осчастливить столицу своим присутствием?

— В конце ноября! — быстро откликнулась ПЭС. — Меня будут принимать и награждать! Вот Ленка взбесится, когда узнает! Слушай, можно попросить Кирюшу меня сопровождать?

— Конечно! У тебя будет не один телохранитель, а два! — торжественно пообещал Влекомов.

— А кто ещё? — подозрительно уточнила Эмилия.

— Я! — торжественно заявил экс-супруг.

Эмилия вздрогнула:

— Только за свой счёт! У меня сейчас денег нет!

— Во-первых, от имени Кирюши предлагаю тебе остановиться на его квартире! Я остановлюсь там же. Квартира двухкомнатная, мы продолжим добровольный апартеид.

А моя организация, — загадочно дополнил он, — оплатит мою поездку.

Только предлагаю выехать чуть раньше — я постараюсь завершить дела, а ты — осмотришь столицу. За пятнадцать лет, что ты её не видела, старушка Москва сделала пятнадцать подтяжек — ты её не узнаешь!

Она — как стареющая кинозвезда: гладкий фейс, узкие злые глаза и гнилое нутро.

— А как же твой Кесарь?! — воскликнула Эмилия. — На кого ты его оставишь? Раньше я к нему ездила, когда ты исчезал, а теперь мы оба исчезнем!

Влекомов полез в затылок всей пятернёй. Действительно, когда стало ясно, что ему придётся ехать в Москву закрывать тему, он не озабочивался уходом за Кесарем, палочка-выручалочка Эмилия была всегда готова, как пионерка. А сегодня он предложил ей совместную поездку, не вспомнив о своём драгоценном существе! Раскаяние охватило грешника. Впрочем, не настолько, чтобы изменить намерения.

В гастрономическом отделе универсама «Нетто», ближайшем к Эмильиному дому, проживала белая и пушистая красавица Марыся — кошечка с именем польской красавицы. Там же и кормилась, и распугивала мышей, и приносила котят.

Блаженствовала. Как ещё можно определить состояние, когда кошка спокойно спит на колбасной витрине? Разве что — нежилась, как жена олигарха на вершине Бермудского треугольника. Во Флориде.

Наблюдая за этой безмятежной жизнью, Таня, обожательница собак, и Эмилия, обожательница кошек, решили осчастливить Влекомова, осиротевшего тем летом после кончины нежно обожаемого гениального попугая Мити.

Влекомов казнил себя, что поздно заметил его недомогание и не смог помочь.

Вызванная ветеринарша рекомендовала закапывать в горлышко Мити синтомицин, подарила пипетку и слупила за визит как профессор-медик с профессора-технаря. На вопрос Влекомова улыбнулась:

— Может, выживет!

Не получилось.

И вот Таня отправилась в гастроном за котёнком, поскольку постоянные покупатели были осведомлены о благополучном разрешении Марыси от бремени.

Котята были разобраны, за исключением одного, задержанного ради здоровья, своего и материнского.

В результате сложных переговоров младенец был отторгнут от материнской груди и упрятан за пазуху влекомовской дочери. Тоже тёплое местечко.

Влекомову он был вручён на новогоднем банкете и вызвал на его лице недоумённо-брезгливое выражение. Влекомов симпатизировал рыжим и чёрным котам. Но уж никак не белым — чиститься от их шерсти трудней, чем оправдаться перед подозрительной супругой. Насколько он помнил.

Переживания белого безымянного пока котёнка тоже были тяжёлыми. Мало того, что оторвали от тёплой, заботливой мамы с её чудным запахом и вкусным молоком — так вручили какому-то вонючему дядьке с кислой рожей!

Поскольку зверская любвеобильность дочки распространялась, как было упомянуто, и на собак, через несколько часов она притащила откуда-то бесхозную симпатягу колли и предложила:

— А хочешь — бери её!

Колли громко залаяла. Белый комок был потрясён. Влекомов удручён:

— Что мне с тобой делать? — спросил колли. Та призывно залаяла. — Нет, как же я тебя буду оставлять?! Уведи её, — попросил дочку.

— Как ты его назовёшь? — спросила дочка, вернувшись. — Давай — Маркизом!

— Видишь, у него на боку чёрное пятнышко. Как на горностаевой мантии! А такие мантии носят только короли! Значит — быть ему Кесарем!

После стрессового переезда в грохочущем метро комочек Кесарь был извлечён из Влекомовской сумки и опущен на пол в центре комнаты. Где немедленно пустил лужу.

— Ты и сумку пометил? — укоризненно спросил Влекомов. Заглянул в неё, принюхался — нет! Воздержался по-королевски! — Слушай, что ты такой молчаливый? И не плачешь?

— Пяв! Пяв! — пискляво ответил Кесарь. Недавняя речь колли произвела на него неизгладимое впечатление — вот как надо разговаривать с людьми!

Спал Кесарь под влекомовским одеялом.

«Не задавить бы!» — подумал Влекомов.

Среди ночи он почувствовал что-то тёплое на своей щеке. Включил свет.

На подушке возле его щеки скромно жался Кесарь. Коричневое пятно полужидкой консистенции медленно стекало по щеке. Влекомов вскочил с воплем.

Кесарь привык, что мама вылизывает всё, что ему удаётся произвести. Чтобы отблагодарить нового родителя за тёплый приём, он решил облегчить ему родительские обязанности и подполз поближе к органу, которому предстояло выполнить одну из несложных и приятных родительских функций.

Родитель не оценил добрые Кесаревы намерения. Запер в туалете:

— Посиди минут пять! — сменил наволочку, улёгся и уснул.

Утром просил прощения, кормил, отогревал, поцеловал — и скрылся на целый день! Вот и верь людям! Хорошо, хоть не забыл оставить еды. Да, папа — это тебе не мама!