Анатолий Райтаровский - Азарт простаков

— У меня своё мнение насчёт справедливости и свои методы! — Он спохватился: последняя фраза прозвучала вслух.

Елена Николаевна нахмурила бровь и уже готова была разразиться приличествующей моменту гневной тирадой, но в недрах ее отдыхающей на коленях сумки раздалась бодрая мелодия мобильника.

— Слушаю! — нервно выкрикнула Елена, прижав неумолкающего бодрячка к уху.

— Да, я у господина Ослова!.. Минут через пятнадцать! Если не появлюсь и не выйду на связь через двадцать минут — звони мне! Что? Олег с ребятами? Нет, не надо пока. Давай!

— Подруга внизу ждёт! — пояснила она Ослову.

— На подстраховке? — тонко улыбнулся он.

— Если хотите! — не смутилась Елена.

Ослов нажал кнопку. В дверях возникла удручённая Маша.

— Окову ко мне со всеми материалами по клиенту номер 34152819! — Он черкнул номер на листке и протянул Маше. — Не беспокойтесь — это не оковы для вас, а Окова для меня! — улыбнулся босс Елене.

— У вас имеются Оковы, могут найтись и оковы — ударение перенести несложно! — сдерзила Елена.

— Ого! — удивился Ослов.

— Отстаёте, сударь, от продвинутых личностей — в нашем благословенном обществе только приматы ещё не говорят «вау», как на Западе, а вы по старинке — «ого», — продолжала дерзить Елена.

Скрип двери и командирские шаги доложили о прибытии Оковы без оков, пока.

— Да, Маша! — обратился Ослов к бледной тени, маячившей за спиной Оковы. — Передай Бородаеву — пусть лично заменит охранника на входе! И подготовь приказ об увольнении охранника за однократное грубое нарушение должностных обязанностей — пропуск посторонних лиц без пропуска! С завтрашнего дня!

— Ну, что у тебя? — это уже вопрос к Окове.

— Владимир Ильич, у меня последнее решение комиссии по вручению призов! А остальные материалы можно посмотреть в компьютере.

Ослов бегло просмотрел решение комиссии, сыграл небольшой ноктюрн на клавиатуре и глянул на клиентку:

— Уважаемая Елена Николаевна, мне потребуется некоторое время для изучения вашего досье. Вы не могли бы зайти ко мне послезавтра в 13 часов?

Уважаемая Елена Николаевна с достоинством кивнула:

— Хорошо! Я буду!

— Вот и ладушки! — пропел Ослов. — Мы во всём разберёмся!

И едва дверь за Еленой закрылась, повернулся к Окове:

— А ведь перед нами открываются интересные перспективы! Не так ли?

— Интересные или полезные? — уточнила Окова.

— Интересные, поскольку служат нашим интересам — назидательно ответил Ослов. — Мы сэкономим минимум полмиллиона!

— Ну что?! — бросилась к Елене на выходе Томагавк. — Прижала гада?

— Послезавтра в это же время! — буркнула Елена. Она пыталась разобраться в своих ощущениях — вроде и прижат был Ослов, но повеселел в конце разговора. Что-то не так сделала? Он что-то задумал под конец беседы?

— Не кисни, мать! — заводила её неугомонная Томка. — Хочешь, я ребят на послезавтра приглашу? Я ведь по телефону тебе подыграть хотела, для понта об Олеге заговорила! А послезавтра могу пригласить!

— Поняла, что для понта! Молодец! — усмехнулась Елена. — Кстати, охранника, в которого ты вцепилась, Ослов приказал уволить — слаб он против беззащитной женщины!

— Правильно! — поддержала Томка действия Ослова. — Нечего зевать, а потом на женщин кидаться!

— И если бы с добрыми намерениями! — поддакнула Елена. — Вообще-то не он на тебя бросился, а ты на него! — не удержалась она от подковырки в благодарность за самоотверженные действия подруги.

— Он на тебя хотел броситься, а я не допустила! — округлила глаза экс-призёр первенства Европы по треку.

— Это предлог! Всё равно бросилась бы!

— Ха-ха-ха! — развеселилась Томка. — А что?! Он парнишка ничего! Так как насчёт ребят?

— Сколько лет твоим ребятам?

— Ну… У них ученики есть, спортсмены! — заверила Томка.

— Ладно, давай парочку на послезавтра. С машиной! — повелела Елена.

Третий месяц петербургское небо оплакивало незавидную судьбу города, распластавшегося среди болот, не зная, чем ему помочь.

Президент перевёл в Питер Конституционный суд — но и тот оказался бессилен исправить положение, ограничить, например, права Ильи-пророка на питерской территории.

Горожане давно привыкли к климактерическому состоянию своего климата, вечные слёзы и капризы погоды их не трогали. А некоторым извращенцам даже нравились. Например, Влекомову.

Несколько десятилетий назад начало его романа с Наташей Богомоловой пришлось на осень. Они после работы бродили по городу, не обращая внимания на погоду. Привыкли к низким облакам, мелкому дождичку — улицы казались при этом по-домашнему уютными.

Однажды вечером забрели в Петропавловскую крепость, увидели приставленную к крепостной стене лестницу, забрались — и потопали по периметру. На Трубецком бастионе их засекли, раздались свистки, из караулки повыскакивали солдаты.

Спустили — и отпустили.

Та любовь ушла, а любовь к плохой погоде осталась. Лучше бы наоборот.

Но поэтому Влекомов и не расстроился, когда московская погода оказалась не лучше питерской. Он торопливо доделывал свои московские делишки.

И чертыхался — влип. Представлял командировку как лёгкую столичную прогулку, а оказалось — экстрим-путешествие в бюрократическую тупость.

В «Фотоне» его заверили, что достаточно сдать бумаги в «Фонд развития электроники», ну — пару поправок внести, а дальше фонд сам проведёт документы через министерство. Прогулка!

Оказалось, в министерстве — эпоха перемен. Объединили промышленность и торговлю. Почему бы и нет? Промышленности почти нет — до уровня 1990 года никак не доберётся. А раз торговать нечем, то и торговлю приплюсовать несложно. Почти всё продано и теперь перепродаётся.

Фонд доживал последние дни. Из нового министерства, вдобавок ко всему находящегося и в состоянии переезда, ежедневно поступали новые указания по корректировке форм отчётности — контора работала, каждый чиновник доказывал свою незаменимость.

За два дня удалось получить визы тётушек — ровесниц Октября из фонда. Можно везти переоформленные документы в министерство. С проспекта Вернадского на Китайский проезд. Тётушки теперь такой услуги не оказывали.

До сих пор по существу работы вопросов не было, значит — будут на Китайском.

Ещё денёк — и маячила свобода!

Но ничто так не обманывает ожиданий, как призраки свободы, коммунизма и вечной любви.

Влекомов вспомнил разговор с Патокой о коммунизме.

— Я начал разочаровываться в Горбачёве, когда он не смог ответить на Съезде народных депутатов, что такое коммунизм. Простейший вопрос! — возмущался Патока. — Построить коммунизм значительно проще, чем социализм! Хоть с завтрашнего дня!