Нора Робертс - Успеть до захода солнца [litres]

Она скрестила руки на груди, как бы защищаясь от его слов.

– Раз ты моментально ощутил тогда неприязнь ко мне, удивительно, почему не настаивал на своем еще упорнее.

– Это была не неприязнь, а давить на Бодин, если она уже сделала выбор, – просто бесполезная трата времени. Не торопиться с чем-то и тратить время – разные вещи. – Сейчас он тоже не торопился. – Я считал это ошибкой, поскольку не верил, что ты останешься. Такая красивая, такая стильная. Я не понимал, как ты впишешься в нашу жизнь. И поскольку я просто оглох, онемел и ослеп в тот первый раз, когда увидел тебя в красном костюме, для меня это не предвещало ничего хорошего. Я решил держаться от тебя подальше и ждать, когда Бо придет домой и сообщит, что я был прав и что ты уезжаешь.

– Выходит, ты был разочарован.

– Нет, наоборот. Я как только мог сохранял дистанцию, потому что всякий раз, когда тебя видел, мне хотелось к тебе прикоснуться. И я знал, что, если я до тебя дотронусь, мне захочется большего. Я знал – даже сохраняя дистанцию, – что, если ты уедешь, я буду думать о тебе. Я не собирался переходить ту черту. Но потом, ну… перешел.

Она сердито фыркнула, но смягчилась:

– Это я втащила тебя за ту черту.

– Я сам шел к этому. Мне понадобилось бы больше времени, но я приближался к той черте. Потом я понял, что, если ты уедешь, я буду не просто думать о тебе. Я никогда тебя не забуду. Любую женщину, которую встречу потом, я буду сравнивать с тобой, и она никогда не выдержит сравнение. У нее не будет твоего лица, твоего ума, твоей силы под всем этим лоском. Я никогда не найду такой, как ты. – Он взял ее руку в свою и посмотрел на нее. – Я хочу, чтобы у меня была женщина, семья, наша с ней жизнь. Я могу и подождать, но без тебя мне придется ждать вечно.

– Я… я посмотрела «Тумстоун». Я умею ездить на лошади. У меня есть стетсон.

У него дрогнули губы, и он прижал их к ее кулаку.

– Я люблю тебя. Мне кажется, я любил тебя еще до того, как у нас с тобой все началось, если любовь может прийти так быстро. Я рад, что мы с тобой вместе. Я успокоился, зная, что тебе у нас нравится.

– Я тут счастлива. В Нью-Йорке мне нечего делать. Я построила свою жизнь здесь. У меня здесь друзья, работа, вся жизнь. Чейз, когда я потеряла бабушку, я потеряла семью. А здесь я нашла новую семью, хотя никогда не думала, что это возможно. У меня никогда не было таких подруг, как Бодин, а теперь и Челси. И… все.

– Как ты думаешь, можешь ли ты построить свою жизнь вместе со мной? Если я достаточно нравлюсь тебе. Построить жизнь и создать со мной семью.

Господи, он говорит о свадьбе! Она даже онемела от удивления. Такой неторопливый и основательный парень, и вдруг – такой стремительный прыжок!

Притихнув и еле дыша, она вспомнила своих родителей. Эгоистичные, легкомысленные, холодные, они бросили ее, не задумываясь. Не то что ее дед с бабушкой. Добрые, любящие, они без колебаний приняли ее и посвятили ей жизнь.

Потом она подумала о нем.

– Не знаю, как можно любить столь глупого парня, который не видит, что я уже люблю его безгранично. Но так уж вышло, что я люблю.

Он прижал ее ладонь к своей щеке, долго не отпуская, а потом припал губами к ее ладони.

– Это такой причудливый способ сказать «да»?

– Он не причудливый.

– Очень много слов. Лучше я спрошу тебя по-другому. Ты выйдешь за меня замуж когда-нибудь?

– «Когда-нибудь» – это слишком неопределенно.

– Тогда скажи «да». И скажи когда.

– Дай мне секунду. – Она посмотрела на поля, горы, на голубое небо, раскинувшееся над всей этой красотой.

Чейз ждал – удивительно сильный и спокойный в своем молчании. Она верила, что он будет ждать, пока сердце не подскажет ей ответ.

– Я говорю «да». Я говорю – октябрь. После моего первого лета, перед моей второй зимой. – Она снова коснулась ладонью его щеки. – И мое «да», Чейз, простое «да» заполняет в моей душе небольшие пустоты, которые, оказывается, только того и ждали. Ты это сделал. Помог заполнить пустоту.

Он сладко поцеловал ее и прижал к себе.

– У тебя еще есть тот красный костюм?

– Я не собираюсь выходить замуж в красном костюме.

– Просто я подумал о медовом месяце.

Она рассмеялась и снова отметила, что он сильный и спокойный. Но способен и удивлять.

– Да, цел.

В то время как воскресный обед на ранчо превратился в праздник, человек, известный как Сэр, трясся на своем пикапе по узкой дороге, на которой зима вырыла ямы и мелкие канавки. Каждая выбоина отдавалась болью в его теле.

Он остановил машину, вылез из кабины, отпер ворота с надписью «Частное владение. Проход запрещен». Старый металл пронзительно заскрипел, когда он открыл створки. Он снова сел в кабину, проехал через старые ворота, вылез, вернул створки на место и запер их на замок.

Его сотряс приступ кашля – пришлось даже схватиться за столб. Он откашлялся, сплюнул слизь, вздохнул, вскарабкался за руль и, прыгая по рытвинам, поехал к дому.

На разгрузку припасов ушел час, поскольку ему часто приходилось останавливаться и отдыхать. Первым делом он проглотил лекарства от кашля, от головной боли – его постоянно терзала головная боль – и от насморка, смешав их, так что получился медицинский коктейль. Запил лекарства кофе, приправленным виски, который тоже считал важным элементом скорейшего восстановления.

Затем он медленно и без аппетита съел два чизбургера. Ему нужно было мясо, хорошее красное мясо, и он, откусывая кусок за куском, прожевывал его и проглатывал.

Хрипя и свистя легкими, обливаясь потом, он уснул в кресле перед огнем. Проснулся уже в темноте.

Кляня все на свете, зажег керосиновую лампу и развел огонь в очаге.

Он спал слишком долго, а ему нужно все как следует продумать.

Он съездил в Миссулу и обратно, доказав себе, что поправляется, преодолевает проклятую напасть, которую навлекла на него Эстер. Купил лекарства и продукты, даже сумел немного посмотреть, что там да как.

Он видел много женщин. С голыми ногами и сиськами, выглядывавшими из низких вырезов платьев. С размалеванными лицами.

Одна-две приглянулись ему. Они бы его устроили, из каждой могла получиться хорошая жена, если научить ее уму-разуму. Но пока у него не хватало сил.

Поэтому он принимал лекарство, ел красное мясо и восстанавливал силы. А когда восстановит, начнет охоту на тихих дорогах, в темных кустах возле притонов греха – баров и дешевых мотелей.

Правильная жена появится сама. Господь ее приведет.

Но не такую, как Эстер. И не такую, которую он окрестил Мириам, – она родила девку и удавилась на простыне через пару недель.

И не такая, как Юдифь или Берил.

Он похоронил всех, всех, кроме Эстер. Похоронил по христианскому обряду, хоть они и были грешницами. Разочаровали его, обманули его ожидания.