Нора Робертс - Успеть до захода солнца [litres]

– Я рада, что все позади. Это больно. – Она прижала руку к животу. – Мне приходилось останавливаться, начинать, останавливаться и начинать. Я рада, что все позади. Вы должны посмотреть на рисунок. У нас один есть, а Бобби сказал, что все должны увидеть его. Может, кто-то и узнает Сэра. Ма?

– Сейчас принесу.

– Мне нравится сидеть на улице. Мне нр… – Элис замолкла и похлопала пальцем по губам.

– Что такое? – спросила Бодин.

– Мне хочется повторять и повторять одно и то же. Я стараюсь не делать этого. Мне нравится сидеть на улице, – старательно выговорила она, – может, потому что я так долго сидела взаперти. Мне очень приятно, что я могу выходить, когда захочу.

Появилась Кора с рисунком, и Элис крепко сжала губы.

– Это Сэр. Он не очень похож, но я не смогла объяснить лучше. У него поседели волосы, вот как мои, и борода – иногда она была у него, иногда нет. Но чаще была. И лицо его постарело, как и мое. Вот как он выглядит сейчас.

Бодин рассмотрела рисунок.

Неужели его глаза были и впрямь безумными или такими их видела Элис? С рисунка он смотрели дико и свирепо. Волосы были жидкие, грязные, косматые. Неопрятная борода закрывала половину худого сурового лица. Тонкие губы были плотно сжаты.

– Вы знаете его? – спросила Элис. – Вы знаете, кто он? Бобби говорит, у него есть настоящее имя, не Сэр, а настоящее.

– Я не знаю. – Бодин перевела взгляд на Коллена.

– Я тоже, но теперь мы знаем, как он выглядит. Это поможет найти его и остановить. – Он подошел к Элис и обнял ее. – Молодец, ты сделала действительно хорошее дело.

Вздохнув, она положила голову ему на грудь, но тут же отошла.

– Он не такой высокий, как ты, но выше Бобби. Я сказала об этом Питу. У него сильные руки и большие кулаки, тверже, чем у Рори или у тебя. Шрам на ладони. Вот тут. Она провела пальцем поперек левой ладони. – И тут. – Она начертила дугу на своем левом бедре. – У него пятно… – Она посмотрела на мать. – Родимое пятно. Вот тут родимое пятно. – Она показала на бедро. – Я сказала себе, что это надо запомнить, когда он запер меня; я сказала себе, что вспомню об этом, когда выберусь оттуда. И я запомнила. Запомнила. Можно мы пойдем сейчас и посмотрим на Сандауна? Я больше не хочу об этом думать.

– Конечно, пойдем. Ты присматривала сегодня за ним вместо меня?

– Я ходила к нему сегодня утром и после того, как помогала рисовать лицо. Я дала ему морковку, а другую дала Лео, коню с красивыми голубыми глазами. Еще я почистила его щеткой и спела ему песню.

– Он любит, когда ты поёшь. И я тоже. Может, ты споешь нам снова, когда мы навестим его.

Он предложил Элис руку, и она усмехнулась.

– Я вижу, как она возвращается – все отчетливее и отчетливее, – сказала Кора Бодин. – А сегодня я поняла, что она страдает от своих воспоминаний и страха. Он выглядит как монстр. Он выглядит как монстр, и он держал у себя все эти годы мою дочь.

– Он больше не коснется ее, бабушка, никогда больше не коснется.

– Я не верю в месть. Война отняла у меня мужа, моего любимого человека, отца моих детей. Я горевала, но в сердце у меня никогда не было ненависти. А сейчас я испытываю ее. Испытываю каждый день. Моя дочь дома, она вернулась ко мне, но кроме радости, в моей душе ненависть, Бодин. Она черная и жгучая, эта ненависть.

– Кора, я не думаю, что ты могла бы считаться человеком, если бы не испытывала ненависти. Я не уверена, что ты избавишься от нее, если его найдут и запрут в тюрьме до конца его жалкой и омерзительной жизни.

– Я тоже не знаю. – Кора тяжело вздохнула. – Я должна смотреть на Элис, видеть, какая она сейчас, как она возвращается к себе прежней, и радоваться. Но это не останавливает меня; я по-прежнему хочу отрезать мерзавцу яйца ржавым ножом и слушать потом его крики. – Содрогнувшись, Кора приподняла брови и посмотрела на Бодин. – Мои слова едва ли способны вызвать улыбку у большинства людей.

– Я не большинство.

– О, ладно. Я уберу эту безобразную рожу. – Она отнесла рисунок. – Ты хочешь позвать Кола на ужин?

– Вообще-то он сам меня пригласил. У меня в машине лежат контейнеры с едой. Мы посмотрим фильм у него в хижине.

– Теперь у меня хоть есть повод улыбнуться.

– Сейчас я сбегаю наверх, возьму диск с фильмом и пару пачек попкорна из кладовки.

– Не забудь зубную щетку! – крикнула Кора вдогонку.

– Честное слово, бабушка, – засмеялась Бодин, глядя на нее с лестницы. – Ты кому это говоришь? Моя запасная щетка лежит там уже несколько недель.

Пока Бодин бегала за диском, Коллен осмотрел рану Сандауна. Элис гладила лошадь и напевала «Джолин».

– Ты умеешь петь, это точно, – сказал Коллен, когда она допела до конца.

– Я пела ее вместе с Рин, я пела ее моему Рори и пела самой себе. Ведь у меня не было ни радио, ни магнитофона, ни телевизора. Рори – сын Рин – дал мне… э-э… Маленькая такая штука, и там много песен. Ее можно приложить к уху и слушать.

– Айпод.

– Да! Чудесный подарок. Рори такой хороший, он такой хороший мальчик. Айпод просто волшебный, там много-много музыки, и я могу ее слушать, когда не сплю.

– У тебя проблемы со сном, Элис?

– Теперь редко, не так, как раньше. И музыка прогоняет плохие сны. Даже в плохих снах я уже не вижу его, каким он был, когда я села в его машину. Я больше не вижу его ясно. Каким был его пикап – синим или красным? Зря я села в него. Я видела змей.

– В пикапе? У него были змеи в пикапе?

– Не настоящие. На картинке. На стикере. Он свободный гражданин, истинный патриот, а истинные патриоты поднимутся и свергнут коррумпированных федералов. Они вернут себе свою страну.

– Ты сказала шерифу про стикер?

– Сказала ли? Сейчас подумаю. Может быть. Истинные патриоты устроят революцию, потому что дерево свободы нужно поливать кровью, чтобы вернуть страну народу, который не предал Бога. Мужчине нужны сыновья, чтобы защищать страну. Я родила ему только одного, который остался живым. Одного сына мало, чтобы работать и защищать землю. Я думаю, у него их было больше.

– Больше сыновей?

– Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Больше жен. Как ты думаешь, скоро можно будет сесть на Сандауна?

– Мы спросим у доктора Биккерс. Элис, почему ты думаешь, что у него были и другие жены? Можешь мне сказать.

Он был готов к тому, что она замкнется. Он видел, как задрожали ее руки, и понял, что она встревожена. Но она, прижавшись лицом к шее Сандауна, произнесла:

– Он говорил, что я слышала только шум ветра и больше ничего. Что я не слышала криков и плача. Что мне все почудилось. Велел мне заткнуться.

– Понимаю.

– Сандауну уже лучше. Тебе тоже лучше. Сегодня ты не хромал. Кое-что становится лучше.

– И тебе тоже гораздо лучше, Элис.

– Мне лучше, гораздо лучше. Я могу выходить на улицу, когда хочу. Теперь мама учит меня вязать крючком свитер. Я слышала в ту ночь его пикап, слышала. Я не спала. Он увез мою малышку, он увез и мою следующую малышку, и следующую. Он забрал бедного маленького Бенджамина, который попал на небо, и я не спала, потому что у меня все болело внутри и снаружи, и голова, и сердце.