Людмила Грицай - Дыхание мегаполиса

— Вы неплохо поработали, — отозвался начальник, с довольным видом выслушав доклад Ковалева. — Ваша версия выглядит весьма правдоподобно. У нас появился весьма реальный подозреваемый и заметьте — каков наглец — ведь сам, желая от себя отвести подозрения, раструбил на весь мир, что ищет свою девушку, переживает… Есть ли у кого-то из присутствующих свои замечания или добавления?

— Товарищ полковник, разрешите обратиться, — отозвался Владимиров.

Слушая доклад Ковалева, он мысленно взвешивал на весах собственной совести, стоит ли ему выступить или лучше будет промолчать. Несмотря на то, что он приблизительно знал, что скажут ему, все-таки решил, что молчание в данном случае невозможно.

— Говорите, Владимиров, что вам удалось раскопать? Что-то опять по части психологии? — обратился к нему полковник.

— Да, Анатолий Александрович, вы правы, именно по части психологии, — начал Владимиров. — Дело в том, что подполковник Ковалев поручил мне изучить публикации в Интернете Филатовой и ее личные записи в ноутбуке. Внимательно ознакомившись с данными материалами, я предполагаю, что пропавшая находилась в состоянии глубокой депрессии. Ее вымышленный образ, созданной в сети для пользователей, расходился с ее реальной жизненной ситуацией, что и вызывало у нее суицидальные настроения.

— Что вы этим хотите сказать, майор, — прервал его Ковалев. — Что Филатова думала о самоубийстве? Так ведь она могла думать об этом сколько угодно, но ее могли убить. Одно другому не мешает.

— Подождите, Ковалев, не перебивайте, мы обязаны рассмотреть все версии, — оборвал его начальник. — К тому же я все-таки здесь пока еще решаю, кому говорить, а кому можно и помолчать. Депрессия у одинокой женщины тридцати шести лет — явление объяснимое. Как это у вас в психологии — кризис среднего возраста? Так?

Владимиров кивнул.

— Так вот, — продолжил начальник, довольный тем, что смог продемонстрировать свою эрудицию. — Эта женщина, как там ее звали? Да, Филатова. Так вот она могла сколько угодно депрессировать, искать себе мужчин, встречаться, расставаться, писать по этому поводу всякие жалостливые посты в Интернете. Но это не мешает тому, что один из кавалеров мог запросто ее убить из той же ревности. Если бы это было самоубийство, то нам бы вообще ничего делать бы не пришлось. Приехали, увидели бездыханное тело, зафиксировали инцидент и все. Но самого главного — тела ее — нет. Одно дело, если любовник убил, а тело спрятал. Это еще можно доказать, он в конце концов признается, но совсем другое — говорить о самоубийстве и не найти того способа, которым это самоубийство было выполнено. Единственно, можно более внимательно проверять все неопознанные тела, мать приглашать на опознание, может, эта Филатова взяла и бросилась под поезд или еще что-то. Хотя таких случаев зафиксировано не было.

Начальник вновь обратился к Ковалеву.

— Но пока ваша версия мне кажется наиболее реальной. Так что, думаю, что нам хватает улик, чтобы было вынесено постановление о помещении этого как его там… френда Филатовой в СИЗО. Готовьте материалы дела для передачи в суд и работайте с подозреваемым. Глядишь, и признается нам, куда он упрятал тело своей жертвы.

На этом совещание было закончено.

Владимиров уже спускался к себе по лестнице вниз, когда его окликнул Ковалев.

— Завтра будете присутствовать при допросе Смирнова, — без лишних вступлений распорядился он. — Как я вижу, вы сомневаетесь в его виновности, можете посмотреть на эту птицу, может, ваши сомнения и отпадут.

Владимиров кивнул в знак согласия.

На следующий день, как было и оговорено заранее, Владимиров в 12 часов по полудню поднялся в кабинет Ковалева. Тот указал своему коллеге на стул в углу около железного сейфа и распорядился ввести подозреваемого Смирнова.

Через несколько минут в комнату под конвоем был доставлен мужчина лет сорока, в потертых джинсах и длинном свитере, несколько осунувшийся, с пробивавшейся на щеках щетиной.

— Здравствуйте, Смирнов, ну как вам наши условия проживания, — не без иронии начал разговор Ковалев, — может быть, сегодня вы будете со мной более откровенным?

Мужчина в ответ нахмурился. Однако само его лицо выразило какую-то бессильную злобу.

— Мне нечего больше сказать, — вздохнул он, присаживаясь на предложенный ему стул. — Я не убивал Марину. Более того, в тот злополучный вечер я просто ее не видел. Что звонил — не отрицаю, но говорила она со мной не многим более минуты в первый и во второй раз. Может, и дурака я свалял, что в подъезд вошел с этим парнем, номера квартиры я все равно не знал. А адрес ее знал, потому что до дома подвозил.

Ковалев слушал своего собеседника молча.

— Вы зря упорствуйте, Смирнов, — продолжал он, — следствие располагает достаточным количеством улик, чтобы суд вынес обвинительный приговор, отказываясь сотрудничать со следствием вы только усугубляете собственное и без того незавидное положение.

— Я еще раз повторяю, что Марину я не видел, — настаивал Смирнов. —Ведь в машину она ко мне не садилась, вы не можете доказать того, чего не было.

— Владимиров, — обратился Ковалев к майору, — можете и вы задать свои вопросы подозреваемому. Видите, он не хочет чистосердечным признанием облегчить свою участь.

Владимиров, поняв, что Ковалев пригласил его сюда, чтобы лишний раз продемонстрировать свое превосходство, начал с вопроса, который вызывал у подполковника усмешку.

— Скажите, пожалуйста, Олег Николаевич, как вы могли бы охарактеризовать Марину Филатову? Насколько ли серьезны были ваши с ней отношения?

Было видно, что и Смирнова этот вопрос застал несколько врасплох.

— Странная она была. Ну как ребенок что ли, — отзывался он, слегка задумавшись. — Я очень долго добивался от нее реальной встречи. Она все темнила, от разговоров уклонялась. Уж решил, что уродина какая-то. Так себя и настроил. А тут вошла. И я прямо обмер. Красавица. И такая женщина непростая, вроде как с загадкой какой-то. Думаю, что я увлекся ею сразу. А что касается серьезности отношений, ну как тут сказать. Времени прошло еще очень мало, да к тому же наши отношения были какие-то нерегулярные, будто тяготило ее что-то сильно. Думал, что может, еще кто-то у нее есть. Вот она и выбирает между нами. Тем вечером я так и решил, что она променяла меня на другого. Вот и помчался к ней, как оглашенный, о чем теперь жалею. Да, вы проверьте, может, этот второй и сделал с ней что-то нехорошее, а вы меня держите в СИЗО.

Тут в их разговор вмешался Ковалев.

— Не было никого второго, Смирнов, ты и не надейся. А в СИЗО ты оказался, потому что улики против тебя неоспоримые есть. Нечего нам голову морочить.