Людмила Грицай - Дыхание мегаполиса

Его размышления прервал звонок Егора Левина. Владимиров, глядя на экран смартфона, поморщился. Опять эти разговоры в общественном транспорте. Тем более что Егор всегда говорил много. А громкую связь майор включать не любил, даже если людей рядом было мало.

— Ну вообщем так, — начал Егор, что свидетельствовало о том, что полезной информации он накопал ни одну тонну. — Подколесина дамочка еще та. Крупный зверь. Но по порядку. Родом из провинции, из районного городка. В Москву приехала учиться, закончила с красным дипломом. Была замужем. Сын умер от почечной недостаточности в четыре года. Карьеру делала стремительно. Уже в тридцать лет занимала серьезные должности. Бескомпромиссна и резка. Подчиненные ее боятся и ненавидят, сплетничают за спиной еще как. Да есть о чем. У Подколесиной есть слабости: дорогие наряды, украшения и молодые мужики. Обычно приближает к себе мужчину лет на 10—20 себя моложе. Играется с ним год-два, от силы три. Потом находит нового. Кого смог из ее кавалеров, записал, сейчас тоже есть такой один, ее помощник. Парень смазливый, недавно кандидатскую по экономике защитил, сказали, она все для него пробила. Обещала похлопотать на счет должности хорошей.

Владимиров слушал Егора, ощущая в себе какое-то неприятное чувство, ему невольно вспомнился его последний разговор с Подколесиной, ее нелепые попытки произвести на него впечатление. «Похоже, что у этой женщины явно какие-то особенные комплексы. Дедушка Фрейд был бы в восторге от такой пациентки», — усмехнулся про себя Владимиров.

— Слушай, — обратился он к Егору, выслушав до конца его монолог, — а что враги? Явные враги были?

— У такой женщины, да как тут бы врагов, — не без уважения ответил Левин. — Но ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что она хоть над подчиненными и измывалась, но так без подлости особой. Больше самоутверждалась. Мол, цените меня, уважайте, комплименты говорите. Начальство ее и ценило. Покровители высокие у нее есть, что ли. Вообщем, далеко не глупая женщина. И никогда себе ничего особенного публично не позволяла. Этакая принципиальная львица…

— Понятно, — отозвался Владимиров.

Через полчаса он вышел на нужной ему станции. Теперь минут двадцать предстояло пройтись пешком. Теперь путь майора юстиции лежал в настоящий театр.

Конечно, это могло быть простым совпадением. Преступник мог схватить первую попавшуюся фотографию. И чем могли быть связаны между собой Подколесина и эта женщина-педагог? У той должность замминистра, у этой маленький детской театр на окраине города. «Пазлы» совсем не складывались, нужна была дополнительная информация.

Между тем он уже пришел к зданию, построенному лет 30 назад и имевшему несколько вычурное название «Театр современной пьесы». Тогда в моде были новые архитектурные решения. Странная конструкция из бетона, стекла и металла выглядела несколько нелепо. Около театра бил фонтан с масками и разнообразными мифологическими персонажами. Про себя Владимиров отметил, что за этим фонтаном совсем не разглядеть стоянку для служебного транспорта. Именно это обстоятельство не дало им с Петром в вечер преступления рассмотреть человека, который сел в автомобиль Подколесиной.

Размышляя об этом, Владимиров вошел в театр. Было около пяти вечера, спектакля в этот день не намечалось, поэтому театр был пуст. Однако гостя из полиции ждали. Около пустых вешалок в гардеробе, несколько насупившись, сидели две пожилые женщины, ожидая опроса. Директор театра — Яков Михайлович встретил Владимирова с характерным для него радушием, которое, впрочем, показалось майору несколько наигранным.

— Дорогой, дорогой Дмитрий….

— Александрович, — подсказал Владимиров.

— Да, дорогой Дмитрий Александрович, — а мы Вас ждем. — Все сотрудники, которые дежурили тогда, собрались. Вот, правда, актеры не все, что были, но Вы должны нас понять. Актеры — люди занятые, у многих есть еще занятия. Преподают, играют, выступают. Несут свет искусства в массы.

— Яков Михайлович, я хотел бы поговорить с Вами и гардеробщицами. Этого пока достаточно, тем более что особо занятых мы можем пригласить к нам официально.

— Конечно, конечно, — заторопился Яков Михайлович. — Давайте пройдем в мой кабинет.

Немолодой грузный директор поспешил отвести Владимирова в кабинет, располагавшийся на первом этаже. Кабинет представлял собой, скорее, каморку папы Карло в семь метров шириной и пять метров длиной. Там каким-то чудесным образом размещался шкаф и довольно-таки массивный стол. Все стены были увешаны фотографиями и наградами. На самом видном месте красовался достаточно точный дружеский рисунок-шарж на самого Якова Михайловича. «А это весьма неглупый человек с хорошим чувством юмора», — заметил про себя Владимиров.

Однако разговор с директором ни к чему существенному не привел. Яков Михайлович кратко пересказал события того злополучного вечера. В кабинет он свой не спускался, провел все время за приготовлениями к банкету, который происходил на третьем этаже в малом репетиционном зале.

Светлане Петровне уделял внимание чуть больше, чем другим гостям, взялся ее проводить. И тут такое.

На вопрос о том, как бы он мог характеризовать саму Подколесину, Яков Михайлович уклонился от прямого ответа.

— Вы понимаете, — ответил он. — Мы ее давно уже знаем. Она для театра многое сделала. Помогла деньги на ремонт получить в прошлом году. Ну как тут без уважения к масштабу личности…. так сказать. Женщина она серьезная, деловая… Не без характера, конечно, но это вообще черта настоящих русских женщин…

Владимиров вдруг подумал, что сам Яков Михайлович даже сейчас Подколесину боится. У него, наверное, совсем другая жена. Умная, тонкая, образованная, возможно так же, как и он, живущая искусством.

— А наши сотрудницы из гардероба ждут Вас, — продолжил Яков Михайлович. — И все-таки согласитесь, неприятная для нас эта история. Ее бы как-то разрешить. Мы даже можем подумать о том, чтобы вернуть Светлане Михайловне часть суммы за манто. Вы поймите, мы ее очень уважаем.

Майор поднялся, чтобы побеседовать с гардеробщицами. Яков Михайлович в это время схватил что-то со стола и стал совать в руки Владимирова какие-то небольшие бумажки.

— Это пригласительные, — быстро объяснял он, — на любой наш спектакль. Мы Вас тоже очень уважаем. Хотим, чтобы и сотрудники наших органов правопорядка приобщались к искусству, так сказать.

Владимирову пришлось нехотя сунуть в карман две бумажки, остальное он взять категорические отказался. Впрочем, Яков Михайлович на этом и не настаивал.

Майор поспешил в пустой гардероб. Встреча с его работницами тоже поначалу ничего не дала. Женщины категорически не соглашались с тем, что хоть ненадолго в течение того рабочего дня покидали гардероб. Даже в туалет ходили по очереди, когда шел спектакль. Да и женский туалет располагался тут же, буквально в трех шагах от гардероба.