Алексей Лебский - Кай и Герда [СИ litres]

– Да, конечно. спасибо, Адриан.

– Не за что. Ты сама додумалась. У меня осталось одно дело, но это на утро. Завтра же выезжаю в Драммен, по дороге захвачу маму в Кристиансанне, она уж меня, наверное, заждалась. в гостях у сестры. Я тебе все по приезде расскажу.

Седьмого января Якобсен проснулся чуть свет. Он вообще плохо спал в гостиницах, ему снились какие-то тревожные сны, мешали соседи за тонкими перегородками и прибывающие гости с чемоданами на колесах в коридоре. Он включил свет и достал из ящика письменного стола-бюро карту города. Посмотрев на часы и убедившись, что до завтрака еще целый час, он выключил свет и снова прилег. После завтрака он собрал свои вещи, выписался из отеля и пошел к автостоянке. Ночью шел снег, на крыше его форда высилась снежная шапка, а лобовое стекло частично покрылось льдом. Якобсен очистил его и сел за руль. Глянув на приборную доску, он понял, что придется заправиться и поехал в западном направлении. Поравнявшись с оградой кладбища Эйганес, он остановил машину. У входа он зашел в лавку цветочницы и купил две лилии. Кладбищенская контора, расположенная на втором этаже была открыта, и Адриан поднялся по лестнице. Здесь он увидел старичка в круглых допотопных очках. Дед напевал какой – то тоскливый мотив и поливал цветы в горшках. Увидев посетителя, он спросил:

– Что угодно господину?

– Я тут проездом, и хотел бы положить цветы на могилу родственников. Вольфсен и Сольхейм. Мать и дочь. Старик выбрал одну из книг.

– Вот, двадцать третий участок, второй ряд. Берте Сольхейм и Клара Вольфсен. Иди в сторону стены из камней и крематория… Он доходчиво объяснил, как лучше пройти, и даже дал Адриану маленькую детскую лопатку для разгребания снега, – не забудь занести мне её на обратном пути. Якобсен двинулся в направлении, указанном смотрителем. Он долго шел между голыми аккуратно подстриженными кустами, покрытыми снегом. Летом здесь, наверное, очень красиво, – подумал он. Пропустив один ряд не сразу нашел могилу матери и дочери, сбившись со счета. Пришлось вернуться. Вот, двадцать третий. Гранитные плиты надгробий занесло снегом. Смахнув снег он прочел на камне короткий текст: родилась…. умерла… В надгробии Берте он увидел вмонтированную в камень фотографию очень молодой девушки, и ему стало не по себе от того, что та добровольно покинула этот мир, даже не познав счастья материнства. Якобсен расчистил и соседнюю плиту, под которой покоилась её мать. В узком пространстве между камнями чернели полуистлевшие ленты венков. “От коллег из школы “Адлер”, – прочел он на одной ленте. Вытянув из-под снега другую он с трудом разобрал: “Люби…ой сестр… Твой Крис 198..г.” Адриан положил цветы и направился к выходу из ряда. Больше в Ставангере оставаться не имело смысла. Он отнес лопатку, поблагодарил старика и покинул здание кладбищенской конторы. Оказавшись на расчищенной от снега дорожке из гравия, Якобсен быстро вышел за ворота и сел в свой автомобиль. Он больше не мог и не хотел думать об убийстве Курта Бернхольма. Вся загадочность этой истории рассыпалась в его сознании как карточный домик от сквозняка. Он вспомнил Ингрид, её улыбку. Если у него останется время, он обязательно найдет девушку до того, как повидается с Линном и Гробергом… Сейчас одиннадцать часов, в обед он будет в Кристиансанне. Если поторопить ма, можно будет к ночи прибыть в Драммен и сэкономить полдня. Он снова пойдет в то кафе около окружного суда и усядется напротив “Ночного дозора”. Романтические размышления так захватили Адриана, что он чуть не проехал автозаправку. Окрыленный удачной поездкой в Ставангер, он гнал машину быстрее обычного и в половину третьего пополудни был в доме у тети. Здесь его ждал плотный обед, состоявший из супа-пюре, домашних колбасок с квашеной капустой и картофельных драников. Пока он ел, тётя рассказывала о своем огороде, о том, что огурцов было мало, крыжовник пострадал от мучнистой росы и так далее. Якобсен невнимательно слушал это горестное повествование, думая о своих планах на следующий день. Гутрун, вопреки ожиданием, очень быстро собрала свой дорожный саквояж, и Адриан отнес его в багажник форда. Они попрощались с тетей почти в пять вечера и выехали в Драммен по Е18. Было уже темно.

До отъезда осталось два дня. Мой дорожный чемодан на колесиках уложен. Рената сегодня занята в лаборатории, поэтому брату нечем заняться, и он ходит из угла в угол и нервничает.

– Перестань маячить. У меня сейчас от тебя морская болезнь случится. Возьми книжку, которую выпросил у меня и почитай. Карл ненадолго успокаивается и уходит в гостиную. На самом деле, меня его нервозность в последние дни тревожит. Когда у нас не было денег даже на хот-доги, он был веселым и бесшабашным. Теперь на нем лица нет.

– Давай сходим в кино, – предлагаю я и раскрываю газету. “Звездные войны, возвращение Джедая”, “Лицо со шрамом” с Аль Пачино.

– Не люблю фантастику, – кривится брат.

– Ладно, пусть будет Аль Пачино, – соглашаюсь я, хотя мне больше по душе Харрисон Форд. Мы одеваемся и едем в Колизей (самый крупный кинотеатр Скандинавии, построен в 1928 г. – прим. автора). На этот раз паническая атака у Кая, и я сажусь за руль. Выстояв в очереди за билетами, мы полчаса ждем начала сеанса, потом почти три часа смотрим триллер, поглощая попкорн. День заканчивается, на улице уже стемнело. Мы перекусываем пастой с морепродуктами в итальянском ресторане и делимся впечатлениями от фильма. Ресторан оформлен в стиле эпохи возрождения, на стенах фрески и картины, стилизованные под Рафаэля и Караваджо, странные сюжеты с ангелами в облаках. Все это не вяжется с дешевой мебелью, трубами отопления и сценой для музыкантов, которые развлекают гостей в вечерние часы.

– Как ты думаешь, они догадаются? – Кай меняет тему разговора.

– Когда-нибудь, – мне не хочется вспоминать тот день, я набиваю рот макаронами и умолкаю. Когда мы возвращаемся домой, на часах уже девять часов вечера. Мы поднимаемся в свою квартиру и застаем все тот же беспорядок, который оставили уходя.

– Между прочим, сегодня твоя очередь заниматься уборкой, – заявляю я.

Карл нехотя отправляется за шваброй и ведром. Я утопаю в кресле и закрываю глаза. Слышно как льется вода, и как негромко ругается Карл. Я никогда не ругаюсь во время уборки, нет у меня такой привычки, а Карл сейчас всех чертей и собак вспомнит. Наконец, он заканчивает с уборкой и удаляется с книжкой в свою комнату.

Прибыв около десяти утра в Осло, Якобсен принял душ и начал бриться. Когда хочется выглядеть лучше, обязательно случится какая-нибудь неприятность, вот и сейчас он ухитрился сильно порезать подбородок. Он заклеил ранку пластырем, освежил лицо лосьоном после бритья. Вот, это все моя торопливость, – подумал Адриан, – а ведь торопиться некуда. Он открыл шкаф и стал выбирать рубашку. Распаковал одну из новых, и с ужасом понял, что её придется гладить. С брюками была та же история. Надев галстук и пиджак, Адриан посмотрел на себя в зеркало, зачесал непослушные волосы назад – да, уж не Ален Делон. Глянув на часы, он накинул куртку и вышел из квартиры. Путь до кафе оказался неблизким, на машине ему удалось добраться только за двадцать минут. До наступления обеденного перерыва в офисах еще было время и Адриан уселся на то же самое место, что и в прошлый раз. В приподнятом настроении он сделал заказ, и уставившись на “Ночной дозор”, стал ждать. Выглянуло солнце и через световое окно в потолке осветило воинов на картине. Зал стал быстро заполняться публикой из ближних офисов. Он увидел двоих адвокатов, с которыми был шапочно знаком. Ему принесли заказ – бокал сухого белого вина и коктейль-салат с креветками. Шло время, а Ингрид и не думала появляться. Отобедавшая публика начала расходиться по офисам. Он выпил вино и заказал еще. Официант был тот же, что и в прошлый раз, и Адриан спросил у него: