Джон Гришэм - Расплата

Отряд Пита сократился до него самого, Клэя, Камачо, троих филиппинцев и троих посыльных. Кости срослись, нога как-то могла служить, однако каждый шаг доставлял боль. В лагере он хромал, опираясь на палку, но когда приходилось отправляться на задание, вел людей по тропам, стиснув зубы, только с легкой тростью и с помощью морфия. Они брали меньше вещей и шли быстрее, много дней проводили в дозоре, часто голодали и обходились без самого необходимого.

Лусон укрепляли пехотные дивизии противника, и японцы были повсюду. Засад уже не устраивали – стрельба привлекла бы врага, а справиться с большими силами японцев маленькие отряды не могли.

20 октября 1944 года Шестая американская армия высадилась на остров Лейте к востоку от Лусона. При поддержке флота и авиации она преодолела сопротивление японцев и продолжала развивать наступление на запад. 9 января 1945 года шестая армия высадилась на побережье Лусона и, наголову разбив японские части, стала быстро продвигаться в глубь территории. Грейнджер опять изменил тактику и увеличил численность своих отрядов. Им снова позволили устраивать засады на отходящие подразделения японцев и нападать на колонны.

16 января, совершив набег на небольшой снабженческий лагерь противника, отряд Пита внезапно очутился в окружении японского батальона. По ним открыли огонь с трех сторон, а путей для отхода не было. Японцы, хотя и были измотаны, однако имели большое преимущество в численности и вооружении. Пит приказал укрыться за скалами и, отстреливаясь, спасать свои жизни. Их стали забрасывать минами. Рядом с Камачо упала ручная граната, убив его на месте. За спиной Пита разорвался снаряд, и осколок задел правую здоровую ногу. Вскрикнув, он упал и выронил винтовку. Его подхватил Клэй, положил на плечо и скрылся с ним в чаще. Остальные их прикрывали, а затем отошли сами. В этом месте была лишь одна тропа, и куда она вела, никто не знал, но они упорно карабкались вверх. Японцы, отступая, сами выбились из сил и преследовать не стали. Перестрелка прекратилась.

Из раны на ноге Пита текла кровь и вскоре измазала всего Клэя. Но тот не останавливался. Они спустились к ручью, осторожно перешли его и, углубившись в чащу, остановились. Клэй разорвал рубашку и крепко перевязал товарищу ногу. Они выкурили по сигарете и подсчитали потери. Погибли четверо, включая Камачо. Пит оплачет их позже. Он похлопал по своему «кольту» сорок пятого калибра и напомнил Клэю, что их не должны взять живыми. Тот пообещал, что вообще не возьмут. Весь день партизаны по очереди несли Пита, который настаивал, что пойдет сам, если ему будут помогать. С наступлением темноты отряд устроился на ночлег у деревни, которую раньше никогда не видели. Местный парень указывал то одно, то другое направление. Пит знал, что они далеко от лагеря Грейнджера, однако парень уверял, что американцы рядом. Настоящие солдаты, не партизаны.

На рассвете они двинулись дальше и вскоре выбрались на дорогу. Спрятались за деревьями и наблюдали, пока не услышали рокот моторов грузовиков. А затем увидели их – прекрасные грузовики, с американскими солдатами в кузовах. Разглядев звезднополосатый флаг на антенне первого в колонне джипа, Пит чуть не расплакался. Он без посторонней помощи вышел в своей рваной окровавленной робе на середину шоссе и встал перед джипом. Машина остановилась, из нее выпрыгнул полковник и бросился к нему. Пит отдал честь и представился:

– Лейтенант Пит Бэннинг двадцать шестого кавалерийского полка, выпуск Уэст-Пойнта 1925 года.

Полковник окинул его взглядом и оценил разношерстную команду. В чем попало, некоторые ранены, вооружены чем придется, в основном, японским.

Полковник не стал отдавать честь. Подошел и заключил Пита в медвежьи объятия.

Остатки его отряда препроводили в порт Дасол, где продолжала высадку шестая аримия. Десятки каботажных судов перевозили солдат на берег. Операцию прикрывали дежурившие у побережья канонерские лодки. В порту царил хаос, но это была приятная, милая душе неразбериха.

Партизан направили к первой палатке, где их накормили, пустили под горячий душ и дали возможность побриться. Их осмотрели врачи, привыкшие выхаживать здоровых, но раненых молодых ребят, а не больных патризан из джунглей. У Пита обнаружили малярию, амебную дизентерию и истощение. Он весил 137 фунтов, и, судя по висевшей коже, раньше был намного плотнее. А теперь фунтов на двадцать легче, чем когда покинул О’Доннел. Его и троих других раненых осмотрели врачи из соседнего госпиталя. И установили, что Питу требуется операция, чтобы извлечь из ноги осколок. Оперировать были готовы без очереди, хотя у хирургов накопилось работы невпроворот, так как с передовой постоянно поступали раненые.

Клэй посетил в госпитале своего командира и с облегчением узнал, что операция прошла успешно. Врачи справились с раной, но у них не было средств восстановить кость. Лечением следовало заняться в настоящей больнице. Они вспомнили погибших товарищей и даже посмеялись над своими приключениями в джунглях.

На следующий день Клэй сообщил, что ему предложили выбор: воевать с шестой армией или отправиться на базу в США. Пит советовал ехать домой, и Клэй согласился. Они достаточно навоевались.

Через три дня Пит попрощался с людьми, большинство из которых он больше никогда не увидит. Обнялся с Клэем и обещал поддерживать связь. И с десятью другими тяжелоранеными был переправлен на плавучий госпиталь. Корабль грузился еще два дня, затем отправился домой.

За Питом, как за героем, ухаживало множество медсестер. От их вида и запаха духов его безумно потянуло к Лизе. И когда через четыре недели плавучий госпиталь пристал в бухте Сан-Франциско и оттуда Пита перевезли в госпиталь на военную базу в Пресидио, его главной целью стало как можно быстрее добраться до телефона.

Новость, что Пит Бэннинг жив, потрясла сильнее, чем когда сообщили, что он погиб. Первой об этом узнала Нинева, так как была в кухне, когда зазвонил телефон. Обычно старавшаяся не отвечать, потому что считала это средство связи игрушкой белых, Нинева все-таки подняла трубку:

– Дом Бэннингов.

С ней заговорил призрак. Призрак мистера Бэннинга. Нинева отказалась верить. Тогда он повысил голос на октаву-другую и потребовал позвать жену. И побыстрее.

Лиза стояла у амбара, держала под уздцы свою лошадь, а Эймос ремонтировал стремя. Обоих встревожил вопль на заднем крыльце, и они бросились узнать, не случилось ли чего-нибудь плохого с Ниневой. Та подпрыгивала и кричала:

– Это мистер Бэннинг! Это мистер Бэннинг! Он жив!

Лиза хоть и не сомневалась, что у Ниневы помутился рассудок, но к телефону побежала. А когда услышала голос мужа, чуть не потеряла сознание, но все-таки умудрилась шлепнуться не на пол, а на кухонный стул. Пит не без труда убедил ее, что он жив и лечится в госпитале в Сан-Франциско. Его несколько раз ранили, но руки-ноги целы, он поправится. Пит просил жену как можно скорее садиться в поезд и ехать к нему. Поначалу Лиза потеряла дар речи и изо всех сил старалась не расплакаться. А когда немного успокоилась, вспомнила, что их разговор могут слушать. В их сельскую линию всегда кто-нибудь вклинивался. Они договорились, что она сообщит Флорри, поедет в город и позвонит по защищенной линии. К Флорри Лиза послала Эймоса, а сама побежала переодеваться.