Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

— Но они совсем другие, — сказала я. — Вещи, про которые я слышала, так, ничего особенного. Ножницы были единственной дорогой вещью. По-моему, она искренне верила, что он купил их ей в подарок. Она носила их с собой, хоть и не могла найти им никакого применения. Пока его не нашел Пит.

— Судя по тому, что я слышал от Мики, обе раны очень похожи, — сказал Кевин. — Пока нам мало что известно, но, по моему разумению, и там и здесь один удар. Чистая работа.

— Не то что с Лиззи Борден. Более умело. Где, по-твоему, он раздобыл охотничий нож?

— В одном из городских магазинов, — сказал Кевин. — Да где угодно.

— Разве маляры пользуются ножами? Я так нет, когда занимаюсь покраской. Только шпатлевочным ножом, вот и все.

— Дело не в ноже, — сказал Кевин. — Нож может достать кто угодно. Дело в том, о чем ты сказала раньше.

— И в чем же?

— Ножницы можно украсть, нож можно купить, но как сработать ими так умело? Это нелегко.

За исключением двух дней в феврале, когда я не пропускаю ни секунды трансляции выставки Вестминстерского клуба собаководства, я смотрю телевизор разве что в субботу утром, когда повторяют «Сержанта Престона» — Король Юкона был маламутом — или когда поздно вечером показывают экранизацию (в любом варианте) «Зова предков». И то и другое я не могу смотреть без слез. Но всякий раз, когда выдается возможность, я не смотрю даже телевизионную трансляцию Вестминстерской выставки. Тогда я просто отправляюсь в Нью-Йорк и покупаю билет в «Мэдисон-Сквер-Гарден». Однако, в чем я заверила Кевина, я вовсе не ignoramus, воспитанный на массовой культуре, который станет шататься по месту преступления и везде оставлять отпечатки пальцев. Разве я не воспользовалась локтем, чтобы включить свет?

— Можешь одним махом взлететь на верхний этаж небоскреба, — сказал Кевин. — Что уж говорить про аптечный прилавок. Как тебе удалось попасть в аптеку? И проникнуть в заднюю комнату. Двери были открыты?

— Двери были закрыты. А за прилавок я прошла через дверцу. Не помню, как я ее открыла. Тогда я еще не знала, что он мертв.

— Холли Винтер, — проговорил Кевин, записывая в своем блокноте.

— Полагаю, мне следует подождать, пока ты спросишь мой адрес. И номер телефона. В конце концов, у тебя могло бы быть ко мне больше вопросов. Кстати, как ты догадался, где меня искать?

— Итак, номер твоего дома?

— О, ради всего святого. Красный дом на углу Эпплтон. Следующий дом по Эпплтон принадлежит одному полицейскому. Свой дом я выкрасила под цвет его околыша.

— Ты, кажется, очень спешишь?

— Да. На всякий случай напомню, что сюда меня послала твоя мать. Она сказала, что это займет у меня не больше минуты. Я еще должна отвести к ней Макса, а потом у меня уйма дел. А ты, кажется, совсем забыл про Клайда.

— Я не забыл про Клайда. Знаю, тебе это трудно понять, но, как ни странно, мир больше беспокоят убийства, чем похищения собак. По каким-то непонятным причинам существуют люди, которые считают убийство более серьезным преступлением. В толк не возьму почему.

— Порой мне это тоже трудно понять, — сказала я.

Поскольку я большую часть времени находилась на улице или в полицейской машине, то, естественно, видела, что ни одна живая душа из Контроля за животными не приехала, чтобы уведомить Макса о его правах или забрать его. К счастью для него и остальных, он перестал лаять, как только появились люди, которые наполнили его миски едой и питьем и вообще уделили ему внимание.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем, предоставив городу отпечатки своих пальцев и получив заверение в том, что Пита с минуты на минуту задержат, я услышала от Кевина, что могу идти домой.

— Отлично, — сказала я, вынимая из кармана поводок.

— А это еще зачем?

— Макс! Ты что, забыл? Начнем с того, что за этим я сюда и пришла. Чтобы отвести его к твоей матери. Пока она не вернется, я подержу его у себя.

— Нет.

— Она не хочет, чтобы он попал в загон для бродячих собак.

— Она его даже ни разу не видела.

— Могла видеть. Навещая Алисию.

— Она не навещает Алисию. Они общаются по телефону. В мой дом собака не войдет. Тебя не было, когда умер Траппер. Я не хочу снова проходить через это.

— С каких это пор дом вдруг стал твоим? Я всегда считала, что он принадлежит твоей матери.

— Когда в следующий раз будешь целить ниже пояса, станешь бить в пах или в колено?

— Извини. Ты прав. Я не хотела. Но послушай, твоя мать права. Загон не место для Макса. Я заберу его к себе и что-нибудь для него подыщу. У себя я не могу его оставить. Они с Рауди друг друга загрызут. Я знаю несколько человек, которые могли бы его взять. Обещаю, что не оставлю его у твоей матери. Кевин, мне действительно очень жаль, что я так сказала. Это был запрещенный удар.

— Вот что я сейчас сделаю. Прогуляюсь до угла, и если к моему возвращению собаки не будет, то с меня взятки гладки. Но клянусь Богом, Холли, если он окажется в моем доме…

— Не окажется. Можешь на меня положиться.

— В том, что касается собак?

— Особенно собак.

Вернувшись домой, я сделала три телефонных звонка. Сперва я позвонила Линде.

— Я вспомнила, о чем мне надо вас спросить, — сказала я. — Вы говорили, что в машине была решетка. Значит, это автофургон. Правильно?

— Да. Старый.

— А какой марки?

— Большой, американский. Зеленый. Я не слишком разбираюсь в марках. Может быть, «шевроле» или «олдсмобил». Что-то в этом роде.

— Вы не заметили никаких наклеек на бампере? На номер, наверное, не посмотрели?

— К сожалению, нет.

— Но там была решетка? Металлическая?

— Да, в этом я уверена.

— А Дейв Джонсон? Какой он из себя?

— Ну… высокий, но мне все кажутся высокими.

Я вспомнила, что Линда была очень маленькой.

— Такой смуглый.

— А глаза?

— Не помню. Извините, но у меня плохая память на лица. Средний. Самый обыкновенный парень с приятной улыбкой. Ах да, он был в синей рабочей рубашке, в джинсовой.

Хороша примета. Если, конечно, парень меняет одежду не чаще одного раза в месяц. Я поблагодарила Линду и положила трубку.

Мой следующий звонок был в аптеку Квигли. Полицейский, который снял трубку, отказался позвать Кевина и сказал, что тот перезвонит.

И наконец я позвонила Мэту и Марти Джерсон.

Если собачник говорит, что у него умерла собака, но сейчас не время брать другую, то это все равно как если бы он сказал, что потерял кору головного мозга, но сейчас не время ее менять. По-моему, Мэт и Марти из тех людей, которые без собаки как бы не в своей тарелке. Хоть они и не разделяли мою точку зрения, я все же была уверена, что сумею уговорить их пока подержать Макса во дворе. Оказавшись там, он станет их собакой, и у них не хватит сил от него отказаться.