Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

Кроме большой лужи и множества красных пятен на полу Винди причинила немалый ущерб двери в кухню. Можно было подумать, что ее атаковали шипованными ботинками для игры в гольф.

— Тебе придется ее заменить, — сказал Мэт. Он тоже домовладелец.

— Сама я платить не собираюсь, — сказала я. — Теперь ты понимаешь, почему так не любят пускать квартирантов с животными? Черт возьми! Самое большее, что я позволю своим будущим квартирантам, так это кота с удаленными когтями.

Винди резвилась вокруг нас, обнюхивала нам руки, прыгала взад и вперед. Она побежала за нами в гостиную, где я надеялась увидеть плоды наглядного урока, который она преподала Шейну: каково одновременно иметь ирландского сеттера и белый кожаный диван, но меня ожидало разочарование. Она испортила лишь то, что скорее всего было подушкой. На полу валялись обрывки красной ткани и пушистые куски полиэстера. Пока я бесцельно подбирала их с пола, Мэт ходил по комнате и рассматривал удочки, висевшие над белым диваном, и рыболовных мух, забранных под стекло.

— Это целая коллекция, — сказал он.

Я вспомнила, что обещала Баку позвонить в страховую компанию, да так и не позвонила.

— То же самое сказал мой отец.

— Удочки Пейна просто чудо. А вон та, видишь? Это «Зварг».

— Бак сказал, что у него хорошее собрание. Я выведу Винди на секунду.

Я сбегала вниз, дала ей сделать по-маленькому и бросилась назад. Мэт изучал мух.

— Взгляни на этих, — сказал он, показывая на одну из рам. — Вот это Белый Волк. Видишь? А это Серебряная Крыса. Их сплел Эд Николз.

Сколько часов потратила я в детстве, в юности и уже будучи взрослой, слушая, как мой отец и его приятели обсуждают рыболовные темы. Из их разговоров я невольно почерпнула обрывочные сведения, в частности запомнила, что они могут определить, кто какую муху сделал.

— Еще одна рыбацкая история? — спросила я. — Давай уйдем отсюда.

— Да, — сказал он. — Будет довольно странно, если…

— Ничего странного. — Я захлопнула дверь, предоставляя Винди возможность сделать с диваном Шейна то же самое, что она сделала с дверью, и втайне надеясь, что она разнесет еще одну дверь и тогда я смогу представить ее хозяину счет на кругленькую сумму за нанесенный моей квартире урон.

— Эд Николз был его другом? Я об этом не знал, — сказал Мэт, спускаясь по лестнице.

— Не думаю. Во всяком случае, не могу сказать определенно. Может быть, он сам связал этих мух.

— Послушай, — сказал Мэт. — Ты из Мэна. С таким же успехом ты могла бы сказать, что он оставил его отпечатки пальцев.

— Правда? Вот уж не подумала бы.

— Правда. Если знаешь как. Кроме того, одна из этих приманок принадлежала Эду Николзу.

— Послушай, наверное, он сам ее сделал.

— Конец зачинен. Если хорошенько присмотреться, видна штопка. Во всяком случае, у Эда была точно такая же. Ты еще не говорила с Шейном?

— Пока не было случая. Я была занята. Помнишь? Да и не думаю, чтобы он весь день сидел дома. Из-за этого и с Винди сложности. Ее было необходимо вывести. Но уж теперь-то я его дождусь, можешь мне поверить.

— Когда увидишь его, спроси, откуда у него рыболовные снасти Эда Николза.

— Это далеко не единственный вопрос, который я ему задам.

— Черт подери! Только этого не хватало.

— Холли, мне действительно очень жаль. Мэт и в самом деле очень расстроился. Мы стояли в коридоре и смотрели на открытую кухонную дверь, на открытую дверь черного хода и на тьму раннего вечера, словно пристальный взгляд туда, где мог находиться Рауди, и впрямь заставил бы его материализоваться.

— Черт подери! Я должна была сама это сделать. Могла бы догадаться, что ты меня не слышишь.

Сама я тогда слышала только усталость и истерическое дрожание собственного голоса.

— Я не слышал, но мог бы заметить. Извини.

— Ты не виноват. Я должна была проверить. Наверное, это Рита оставила дверь открытой. Она несла чемоданы. Руки у нее были заняты, и она не могла захлопнуть дверь. Потом она побежала за Граучо и забыла про нее. — Огорченное лицо Мэта и тошнота, подступающая к горлу, заставили меня добавить слова, которым я и сама не верила: — Это не в первый раз. Он вернется.

Каждая собака время от времени убегает. Вынося мусор или выходя за газетой, вы на секунду оставляете дверь открытой, и вот его уже нет как нет. Если пес хорошо обучен, его зовешь и он возвращается. В противном случае бросаешься к холодильнику, хватаешь кусок сыра или мяса и мчишься по его следам, умильно причитая: «Ах, мальчик, ты только посмотри, чем я хочу тебя угостить». Но этот трюк срабатывает лишь в том случае, если собака еще может вас услышать или унюхать запах вашего подношения. А Рауди был уже далеко.

— Я помогу тебе поискать его, — сказал Мэт.

— Не стоит, Мэт. Он вернется. Он знает, что здесь Винди, и, уж конечно, знает, что у нее течка. Он скоро вернется. (Слабое утешение!) К тому же у Макса был трудный день. Отвези его домой.

— Хорошо. Но если тебе понадобится помощь, позвони.

— Позвоню. Обещаю. Есть о чем поговорить. Удачи с Максом. Она ему так необходима.

Стоя у задней двери дома, я провожала взглядом Мэта и звала Рауди:

— Рауди, ко мне! Сюда, мальчик! Сюда! Рауди, ко мне!

Я немного прошла по улице, возвратилась к дому и свернула за угол. В отличие от Клайда, Рауди знал свой дом, и я всей душой молилась, чтобы, вернувшись, увидеть его у двери. К тому же на одном из жетонов Рауди был номер моего телефона, и мне следовало быть дома на тот случай, если его подобрали полицейские или какой-нибудь доброжелательный сосед. В конце концов, Пит Квигли уже под арестом. Рауди никто не украл, твердила я себе. От машин на Конкорд-авеню он увернется и не пойдет за первым встречным, которому вздумается его приласкать. Я заплакала.

Как только раздался звонок, я схватила телефонную трубку.

— Холли, где, черт возьми, ты была?

Я всегда находила, что у Стива самый приятный голос из всех, какие я слышала, но разве может быть приятным голос разъяренного человека?

— Была занята, — холодно ответила я.

— Послушай, нам надо поговорить.

— Нам не о чем говорить. Моя работа — писать о собаках. Твоя — убивать их. Знаю, знаю. Тебе приходится думать еще и об их владельцах. У себя ты всех держать не можешь. Я больше не хочу слышать про это.

— Это какое-то безумие. Мне необходимо с тобой увидеться.

— Можешь считать это безумием. Но я так не считаю. Ты к этому привык. Я нет. Я отношусь к этому серьезно. Она была не самой потрясающей сукой в мире, но мне она нравилась. Нужно было проверить документы! Как ты мог принять его за настоящего хозяина? Ты решил — он знает, что делает? Но если и так, ты все равно был не прав. Хочешь знать самое последнее?