Елена Прудникова - Стратегия Победы

Итак, как уже говорилось, основной расчет Гитлера был на то, чтобы захватить или уничтожить основные центры советской военной промышленности, а потом спокойно ждать, когда у Красной Армии кончатся оружие, боеприпасы и техника. Как показала война, ожидание продлилось бы примерно до Нового года.

Планируя разгром, авторы плана «Барбаросса» наверняка были осведомлены обо всех уязвимых местах противника — даже после «тридцать седьмого года» в РККА у немцев было достаточно «друзей», в том числе и на самом верху. Не знали они только об одном ее свойстве — о боевых качествах советского солдата. Возможно, о них не были осведомлены и советские генералы — за последние двадцать лет Красной Армии почти не приходилось воевать, а немногочисленные военные кампании проходили на чужой территории. При разработке плана «Барбаросса» его авторы судили о солдате противника по Первой мировой войне, не сообразив, что у противостоящих им общества и армии совершенно другая социальная структура, породившая и другого бойца. Почему — долгий разговор, примем это как факт, который в конечном итоге стал для немцев роковым.

Украина, расположенная у самой границы, была у Гитлера, что называется, в кармане. Войска нашего Юго-Западного фронта не могли использовать основной козырь российских войн — отойти в глубь своей территории, поскольку должны были прикрывать промышленные районы. Они были обречены схватиться с немцами в приграничных сражениях, в которых не имели шансов.

Украину Гитлеру даже не обязательно было захватывать всю сразу — на первом этапе достаточно было взять часть ее, а на остальной территории бомбежками дезорганизовать работу заводов и транспорта, нарушив тем самым связность советского оборонного комплекса. Простой пример: в то время дизеля для танков выпускал один на всю страну завод в Харькове. Разбомбить его — и танковая промышленность СССР парализована на много месяцев.

Ленинград тоже не обязательно брать — он расположен в углу, образованном Финским заливом и границей, так что его легко блокировать. Блокады, в общем-то, вполне достаточно — главное, чтобы город не мог отправлять оборонную продукцию на Большую Землю. (Даже в блокаду по Дороге жизни на Большую землю не только везли эвакуированных ленинградцев, но и гнали продукцию военных заводов — например, капсюли.)

Основную проблему для Гитлера представлял московский промышленный район, расположенный в глубине советской территории. Суть проблемы предельно проста — до него дольше всего идти, солдаты устанут, да и погода испортится. Вместе с тем брать его надо, причем желательно в первый год войны. При любом нормальном правительстве вывод из строя предприятий Украины и блокада Ленинграда уже означали бы победу — но советское правительство и советское общество никто и никогда не назвал бы нормальными. Кто их знает, что они придумают за год, имея в своем распоряжении Москву и Урал? Лучше было перестраховаться. И Гитлер — возможно, получив известие, что вермахту откроют фронт в Белоруссии, — ставит на это направление побольше танковых дивизий, чтобы скорее покончить и с Москвой тоже. Получится — хорошо, нет — надо подойти к советской столице на расстояние бомбежки, определяемое дальностью действий истребителей, чтобы спокойно и со вкусом долбить ее с воздуха, приближая момент, когда противнику будет нечем стрелять.

Что мог противопоставить этому плану Сталин? При том, что он наверняка понимал: Красная Армия не способна отразить немецкий удар у границы, а значит, как минимум Украину он потеряет? По всем расчетам — практически ничего. Любое сопротивление лишь продлевало агонию.

Впрочем, в жизни всегда есть место чуду, и был какой-то минимальный шанс, один из десяти или из ста, что Красная Армия все же сумеет отбить врага. Такой шанс всегда есть. Но Сталин и его использовал плохо, промахнувшись, как мы знаем, с оценкой направления главного удара немцев, который в советских планах каким-то непонятным образом переместился с севера на Украину. Если это было на самом деле так...

Вот как выглядел расклад сил первого эшелона немецких и наших войск на 22 июня [116].

ГЕРМАНИЯ

Как видим, немцы определенно намерены нанести главный удар по «северному» варианту. Там у них сосредоточено 79 дивизий, а на юге — всего 66, при этом венгерские, румынские и словацкие войска явно не первого сорта. Большая часть танковых и моторизованных дивизий (12 и 9) — тоже на севере, а по их количеству направление главного удара вычислить легко. Это, конечно, не 2 : 1 из «Соображений» сентября

1940 года, но, условно приравняв две союзные дивизии к одной немецкой, 1,5:1 мы получим. Явно «северный» вариант.

Что же у нас?

СССР

Как видим, на Украине сосредоточено больше войск, чем на севере, — но не в полтора раза, как предлагалось «Соображениями», а всего процентов на 15. Однако если мы посмотрим соотношение сил, то увидим, что на севере у нас на 10 дивизий меньше, чем у немцев, а на Украине — на 14 дивизий больше (войска Южного фронта воевали, в основном, против румын). Значит, хотя и стертый, но все же «южный» вариант.

Тем самым наше командование совершило роковую ошибку, в результате которой немцы на направлении главного удара продвигались очень успешно. На пятый день войны они уже взяли Минск — впрочем, ладно, в Белоруссии им фактически открыли фронт (а может, и просто открыли). Однако Северо-Западный фронт им не открывали, но все равно уже 19 июля немцы вышли к Луге. На Украине дело обстояло лучше. Там нашим войскам удалось задержать немцев. Киев они взяли только 19 сентября.

Но все равно к середине октября, несмотря на сопротивление наших частей, вермахт дошел уже до Москвы.

И снова мы возвращаемся все к тому же вопросу: каким образом «северный» вариант превратился в «южный»? Историк Мельтюхов пишет, что это произошло еще осенью 1940 года.