Виктор Кустов - По метеоусловиям Таймыра [сборник litres]

Вышли на улицу.

Солонецкий направился к машине.

– Пешком дойдём, – придержал его Туров.

– Куда ты меня ведёшь?

– Недалеко.

Они вошли в реденькую берёзовую рощу, которую когда-то Туров отвоевал у самого же начальника строительства, собиравшегося на этом месте поставить спецгараж. Вышли к коттеджам. На крыльце долго оббивали снег, шумели, чтобы в коттедже догадались, что идут гости. В большом доме Туровых сразу зашлёпало множество ног, в коридоре завозились, детские голоса заспорили приглушённо, наконец раздался окрик Галины, дочери Турова, и дверь открылась.

– Ну, бандиты, как жизнь? – подмигнул Солонецкий спрятавшимся за косяками внукам Турова. – Ух, догоню…

– Поля! – крикнул Туров. – Задание выполнено, – доставил, как обещал…

Вышла Полина Львовна, всплеснула руками.

– Совсем, совсем дошёл… Кожа да кости. Нет, придётся мне всё-таки написать Ирине, пусть прилетит, посмотрит.

– Пусть, – согласился Солонецкий, приседая на корточки перед мальчишками. – Кто сегодня из вас самый смелый? – И усадив каждого на руку, стал приподымать их к потолку.

– Страшно?.. Нестрашно?.. Сейчас будет стра-а-ашно…

Мальчишки визжали от восторга.

Солонецкий любил этот дом.

Любил приходить сюда длинными зимними вечерами. Пока они с Туровым играли в шахматы, внуки успевали запрятать куда-нибудь его унты, навязать сзади к подтяжкам бумажек или наложить в карманы всякой всячины. Туров добродушно ворчал, а Солонецкий с радостью играл с ними и всё оттягивал возвращение в свой пустой дом.

Вышла из своей комнаты Галина.

– Не надоели хулиганы мои?

– Ну что ты, они меня спасают.

– Своих пора уже иметь! – крикнула с кухни Полина Львовна.

– Жду, Полечка, жду.

Солонецкий подбросил вверх младшего, за ним старшего.

– Ух!

Близняшки смеялись и просили ещё.

Галина, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдала за ними.

– Батя им нужен, – отдуваясь, прошептал ей на ухо Солонецкий. – Сосватать?

– Нет, хватит, был уже, – махнула рукой Галина.

Год назад она вернулась к родителям. Муж, работавший ведущим специалистом на комбинате в Турильске, дал согласие на развод, и она опять стала носить свою девичью фамилию, а внуки стали туровчатами, чему несказанно радовался их дед.

– Серёжа, Юра, в комнату, не мешайте взрослым, – строго сказала она.

Мальчишки неохотно повиновались.

– Ну что ты скажешь? – опускаясь за шахматный столик, спросил Солонецкий.

– Расставляй, расставляй… Что я скажу, ты сам знаешь. Белыми сегодня твоя очередь играть.

Солонецкий двинул пешку.

– Стандартное начало…

– Да нет, пожалуй, это уже середина, – задумчиво произнёс Туров, и Солонецкий его понял.

– Главное, не эндшпиль, есть шанс…

– Мне тоже кажется, что Ладов подлец не до конца.

– Это ты сильно. – Солонецкий поморщился. – Ты его не знаешь. Я сам виноват, хитрить что-то разонравилось. Перетрудился.

– Тебе бы действительно отдохнуть…

– Несомненно отдохнуть, и без разговоров, – входя строгим голосом сказала Полина Львовна. – Каюсь, написала я Иришке письмо, Юра, написала.

– И что же она советует?

– Недавно написала, не дошло ещё. Но ты послушай женщину, слетай-ка сам. Слетай, от этого гордости не убудет.

– Послушай женщину и сделай наоборот…

– Она права, – вступился Туров. – На этот раз женщина права.

– Как всегда. – Полина Львовна многозначительно посмотрела на мужа. – А теперь шахматы свои в сторону и за стол…

…После ужина мальчишки натащили книжек, заставили Солонецкого читать. Прижавшись к нему с двух сторон, они не дыша слушали сказки, и Солонецкий читал, пока не охрип.

– Всё, спать! – хлопнула в ладоши Галина. – Совсем деда Юру замучили, видите, голос из-за вас потерял.

Галина воевала с сыновьями, Туров смотрел телевизор, а Полина Львовна присела рядом с Солонецким.

– Слушай, Юр, возьми обратно на работу, выматываюсь дома.

– Не пойдёшь.

– Пожаловаться хочет, – не оборачиваясь, сказал Туров. – Не обращай внимания.

– Что значит «не обращай»? Да вы, мужики, как в раю живёте, а тут от кастрюль в глазах летающие тарелки мелькают… Ну как, надумал слетать? – спросила она.

– Пока не могу.

– Работа?

– Работа.

– Уважительная причина?.. Вот и он, – кивнула на Турова, – комплименты не мне, а какому-то Киселёву говорит.

– Хороший бригадир, – повернулся Туров.

– Все вы такие. – Полина Львовна вздохнула. – Но нас-то, баб, хоть иногда замечайте, мы ведь от этого красивее становимся. И добрее…

…Домой Солонецкий вернулся поздно. И у Туровых – с той самой минуты, как Полина Львовна посоветовала лететь к жене, и дома он никак не мог избавиться от острого желания увидеть Ирину, Танюшу. Он тосковал об уже забытом ощущении крепости своего дома, в котором отступали все невзгоды, трудности уже не казались трудностями, неприятности забывались и жизнь становилась полной и радостной. Но не был уверен до конца, что последует совету Полины Львовны…

В октябре наступила настоящая зима.

Последнее время Солонецкий физически ощущал, какие они долгие, холодные и тёмные, эти заполярные зимы. Дома он теперь старался бывать меньше, с утра до вечера колесил по стройке и приходил только ночевать.

Прошло две недели после отъезда Ладова, но никаких известий из главка не приходило. А их с нетерпением ждали многие. Солонецкий с мрачной убеждённостью в грядущих неприятностях. Костюков и Сорокин – с нетерпением.

Ждал их и Кузьмин. Но ждал лишь потому, что начальник строительства обещал, когда прояснится обстановка, назначить Божко начальником управления механизации.

– Боюсь, что со многими придётся проститься, – вскользь поделился он своими опасениями. – Так что подождём…

В четверг Солонецкий позвонил в главк, по своим каналам пытаясь выяснить, что и как. Ему ответили, что Ладов, вернувшись из командировки, попал в больницу: подхватил воспаление лёгких.

Солонецкий перезвонил вечером на квартиру Ладова, подбодрил Нину. Говорил о пустяках, каждую минуту ожидая услышать намёк на то, что грозит ему и стройке, но, судя по всему, та ничего не знала.

…В конце октября морозным утром за ним заехал Кузьмин. С вечера уговора не было, и Солонецкий насторожился, но главный инженер, горя красным от мороза лицом, торопливо сказал:

– Хочу вас свозить на экскурсию.

– Не люблю я экскурсий, – буркнул Солонецкий, одеваясь.

Сидя рядом с шофёром и поглядывая в зеркальце на недовольное лицо начальника строительства, Кузьмин раздумывал, сказать тому, куда они едут, или нет, и уже собрался было раскрыть секрет, но Солонецкий опередил:

– Ладно, не говори, сам всё увижу.

На развилке машина свернула к туннелю. Нырнула в чёрную дыру – и в лучах фар заблестела инеем скала. Солонецкий молчал, внешне не проявляя никакого интереса, но внутренне подобравшись. Вот уже полмесяца скалу долбили дедовским способом, клиньями: жила рыхлого известняка прорезала твёрдую породу и геологи не разрешали взрывать, опасаясь, что та выходит на поверхность под зданием будущей станции. Давно уже Гриневский сидел на планёрках молча, спрятавшись в дальний угол.