Николай Леонов - Откройте, я ваша смерть

– А откуда у нее фото Мидлиной?

– Они фотографировались, когда в театре проходил какой-то фестиваль театрального искусства.

– Слушай, Маш, а попроси Валентину, чтобы она тебе сбросила фотки, на которых была снята Мидлина.

Мария посмотрела на мужа удивленно, но расспрашивать не стала. У них давно уже было так заведено: расспрашивать мужа о работе нельзя, сам расскажет, если надо или если захочет. Раз он попросил, значит, это не простое любопытство.

Гуров принес из комнаты ноутбук, и Маша полезла искать в сетях Палееву, они немного попереписывались с ней, обмениваясь новостями и сплетнями. А потом Маша стала ждать, когда Валентина перешлет ей фотографии.

– Иди, смотри, – позвала она мужа минут через сорок. – Вот она, твоя Мидлина.

На снимке в окружении молодых актрис стояла красивая женщина. Когда Марианна Антоновна умерла, ей было около шестидесяти. Здесь, видимо, чуть меньше, хотя определить возраст было трудно. Актриса выглядела просто восхитительно. Еще снимок – видимо, во время спектакля. Потом какие-то поздравления, вручение подарков. За спиной актрисы большое панно со словами «…премии правительства Москвы…». Снимки с мужчинами. На одном рядом с Мидлиной стоял явно чиновник высокого ранга, а вот этот на другом фото – молодой режиссер театра. Вот актеры других театров. А здесь она на каком-то приеме или в ресторане. Мидлина на фото с мужем и еще двумя какими-то мужчинами.

– Маша! – позвал Лев. – Посмотри, пожалуйста. Это ведь на ней бриллианты.

– Конечно, не стекло, – хмыкнула Мария, глядя на фото. – Примадонна любила драгоценности. Валентина рассказывала, что что-то она унаследовала от бабушки своей, а что-то покупала.

– Сколько, по-твоему, стоит вот этот набор, который сейчас на ней? В нынешних ценах?

– Колье, серьги, перстень? – Мария покачала головой. – Даже не берусь назвать тебе эту цифру, чтобы не будоражить твою фантазию, полковник.

– И все же?

– Перстень – тысяч четыреста, серьги – около трехсот. А вот колье, думаю, потянет миллиона на полтора. А что? – не удержалась она от вопроса, но, видя, что муж молчит, кивнула: – Понятно. Драгоценности Мидлиной пропали. И ты догадался об этом только что. Поздравляю, полковник!

– Знаешь, Маш, – задумчиво проговорил Лев. – Муж Мидлиной, Всеволод Борисовский, после ее смерти сжег все фотографии, которые были в доме. Говорят, так любил ее, что не мог смотреть на фото умершей жены.

– Бррр! – передернула плечами Мария. – Жутковато как-то. Странный он человек. Обычно оставляют память о любимом, а он, наоборот, избавился, чтобы не напоминать. Хотя, если ему больно смотреть на ее фото, видеть ее черты… В памяти по прошествии времени сохраняется ведь не внешний образ, а что-то другое. Некий идеализированный образ. Как лубочная картинка. Я где-то читала об этом у великих драматургов, а они знали толк в человеческих душах и тонких переживаниях.

– Полагаешь, это нормальный поступок Борисовского?

– Полагаю, что он объяснимый. Ты не подумал, что этот Борисовский мог похоронить жену вместе с драгоценностями?

– Тоже вариант, – тихо произнес Лев. – Общение с великими драматургами прошлого и современности не прошли для тебя даром, милая.

– Спрашиваешь! – гордо повела головой Мария.

Капитан Григорьев вывел на экран монитора фотографии уголовников из картотеки МВД.

– Вот что мне удалось за это время найти, – кивнул он на монитор. – Это те, кто за последние десять лет наследили в Москве и Московской области в делах о хищении исторических ценностей, государственных наград. Виталий Хорин, по кличке Вихор, – член банды, грабившей ветеранов войны. Знакомились, устанавливали проживавших вместе с ветераном родственников, потом ночью вламывались в квартиры и обчищали. Работали быстро и жестоко. Брали только деньги и государственные награды. Из восемнадцати нападений в шести случаях ветераны были убиты. Выбирали старших офицеров в запасе, кто имел дорогие ордена. Сергей Сытин, по кличке Молоток, уникальная личность, хороший организатор. Грабили ювелирные магазины, ювелирные мастерские, выставочные залы, в которых проходили выставки дорогостоящих экспонатов. Готовились тщательно, работали быстро. Попались на восьмом эпизоде.

– Где сейчас эти Вихор и Молоток?

– Вихор осужден в 2015-м на восемь лет «общака», Молоток в 2016-м получил восемь лет строгого режима.

– Молоток был организатором, причем хорошим организатором. Поройся в его деле, подними связи, убедись, что он отсиживает, а не находится в розыске после побега. Дальше кто у тебя есть?

– Миша Воронов, он же Ворон, он же Майкл Черный. Очень мутная личность, дважды его чуть не освобождали от отсидки с переводом в клинику для душевнобольных. И оба раза в конце концов разбирались, что он умело симулирует. Все его преступления основывались на том, что он втирался в доверие, давил на жалость. Выяснял все, что нужно, а потом грабил. Постоянных членов банды не имел. Собирал случайных уголовников на второстепенные роли, все основное и важное делал сам. Остальные на подхвате, сняли «рыжье» и разбежались. Никогда не использовал одних и тех же урок по два раза. Сидит уже пять лет под Иркутском. А вот этот, с острым носом и колючим взглядом, – Корень. Андрей Лисовский, сын интеллигентных родителей, урод в благополучной семье. Со школьных лет имел склонность к бродяжничеству и воровству. Несколько раз его, как я понял, родители откровенно отмазывали деньгами и с помощью связей. Но в конце концов сел он по-настоящему. Уже во взрослую колонию. Три отсидки за плечами, и все за кражи и сбыт высокохудожественных предметов культуры и искусства. Картины, скульптуры, иконы. Однажды сумел украсть из краеведческого музея латы средневекового рыцаря и сбыть их немецкому туристу. Тот не смог вывезти, попался на таможне. Должен выйти в следующем году, а пока отбывает.

– Связи этого тоже проверь. Вполне мог руководить оттуда и готовить себе сладкий навар к выходу чужими руками и по своей наводке. Образованные родители – это вполне можно использовать для своих криминальных целей. Есть такие, кто еще пока на свободе? Или уже на свободе?

– Да, двое. Оба специализировались на художественных ценностях и наградах.

– Скинь мне на почту адреса и коротко информацию. А сам проверь по тем хлопцам, что сидят, по связям пробегись, если что интересное найдется, волоки их старых подельников к себе и потроши.

Крячко капитана Григорьева знал уже года три. Частенько сотруднику центрального аппарата МВД приходилось общаться с оперативниками их территориальных подразделений уголовного розыска. Тем более из МУРа. ГУВД Москвы всегда было на особом счету, как и другие столичные ведомства. Столица – лицо страны, и оно должно быть чистым и опрятным во всех отношениях. Да, МУР комплектовался и оснащался лучше других территориальных подразделений, но с него и спрашивали втрое. Работать там было труднее, потому что чуть ли не половина всех преступлений, совершаемых в Москве, – дело рук приезжих. Часто это профессиональные «гастролеры» различных уголовных «специальностей», которые неожиданно появлялись, совершали преступления и снова исчезали на необъятных просторах страны. Часть преступлений совершалась временно проживающими в столице или проживающими там нелегально. И вот тут начиналось самое сложное – найти их.