Ефим Друц - Волки

Может быть, на этом все бы и кончилось, но в это время прямо перед ними мелькнула машина, раздался хлопок (Митя и не понял, что это был выстрел), и Ильин неуклюже опустился на тротуар.

— Садись, — крикнули Мите из резко затормозившей машины. Дверца открылась, и Митя нырнул внутрь. В машине сидела Ружа. За рулем был незнакомый цыган.

— Морока с тобой, морэ, — сказал он, не оборачиваясь.

Машина набрала скорость и исчезла в водовороте улиц…

Ночь дышала неопределенностью, и все вокруг было угрожающим: то ли действительно отражало Митины предчувствия, то ли состояние его перемахнуло через ту незримую преграду, за которой должны были начаться какие-то мистификации. И чем, собственно, эта ночь отличалась от всех остальных, которые он проводил в полусне-полуяви? Перед ним вереницей проходили мистические фигуры, никогда не существовавшие в жизни, выплывали из мрака очертания таинственных, полузнакомых предметов, но эта, едва обозначенная картина тут же сменялась следующей, никак не связанной с первой, и все внезапно обрывалось.

Может, это было отражением его переживаний, канувших в небытие, а может, усталое сознание, отрекаясь от реального, просто искало успокоения в неких несвязных построениях? Во всяком случае, еще ни разу он не мог полностью шаг за шагом восстановить в памяти и, главное, превратить в объяснимую цепочку событий то, что ему виделось ночью. Неизвестное так и осталось необъясненным, но сумятица в душе нарастала, и Митя начинал злиться на самого себя.

«Надо же, — думалось ему, — ведь я всегда терпеливо ждал, когда все прояснится само собой, а на этот раз тороплюсь, словно мне немного осталось…» Он сознательно не произнес слово «жить», словно боялся спугнуть кого-то, кто тоже думает о его жизни.

Сон все не приходил. На часах было четыре утра. Слабый свет пробивался в окна. И вдруг, совершенно отчетливо, он увидел тень, мелькнувшую перед ним. Даже шелест прошел по комнате, словно кто-то взмахнул крыльями. Митя вздрогнул. Нет, это не было миражом. Перед ним стоял человек, лица его было не разобрать. Из соседней комнаты раздавался храп старухи-гадалки.

— Не бойся! — послышался тихий голос.

— Я и не боюсь, — ответил Митя, — но кто ты?

— Мы были знакомы когда-то. С той поры прошло много лет, и в твоей памяти не осталось для меня места. Я — человек из прошлого.

— В прошлом было так много людей, я всех не запомнил. Кто ты? — переспросил Митя.

— Даже цепкая память не может удержать всех событий. Люди же выпадают из нее непроизвольно.

— К чему такая загадочность? Разве нельзя объяснить…

— Со временем. Куда нам торопиться?

— Как знать?! — ответил Митя. — Я уже начинаю ощущать нехватку времени, и с каждым днем все больше и больше.

— Из-за этого не стоит мучиться. Времени не существует вообще. Зачем о нем думать?

— А собственная жизнь, разве она не торопит?

— Это тело торопит. Оно все еще чего-то хочет. Не так ли?

— Да, это правда. И все же, кто ты?

— Я из прошлого. Разве так важно имя?

— Пожалуй, нет, — согласился Митя, — но если уж разговаривать, то я бы хотел знать с кем?

— Ты отгородился стеной, и ее трудно преодолеть. Но мне кажется, ты хотел мне что-то поведать.

Раздался смех. Митя вздрогнул.

— Тень знает все! — выговорил он еле слышно.

— Безусловно, — послышалось в ответ. — Все то, что ты видишь вокруг, это только отражение несуществующей жизни, хотя иногда оно кажется таким реальным, что заставляет тебя страдать.

— Это уже погасло, — сказал Митя, — остались одни всполохи.

— Однако еще болит.

— Да. Ты — смерть моя?

— Зачем тебе знать? Какой смысл искать конкретное в том, что никогда не существовало? Один лишь след, исчезающий через мгновение. Трудно смириться с любовью к жизни? Боишься уходить?

Внезапно Митя вспомнил восточную поговорку: безумный любит головой, а мудрый — телом!

«К чему это вспомнилось?» — подумал Митя и услышал:

— Душа в эти игры не играет.

Он хотел ответить, но не успел, потому что перед ним никого не было. Тень исчезла, и ему предстояло только догадываться: видел он все это во сне или наяву? Но происшедшее с ним сегодня, конечно же, что-то предвещало…

«Ведь это тоже часть моей жизни, — подумал Митя.

Однако фраза: «Я — человек из прошлого» продолжала жить в нем, как слова давным-давно надоевшей песни…

Серое небо довлело над городом, как будто стараясь придавить его, сплющить, и оттого маленькие фигурки людей казались еще меньше. Дорога вела Митю среди грязных городских улиц, которые редко убирались, петляла по многочисленным переулкам. Собственно говоря, уже сложно было различить центр и окраину, потому что и там и там господствовало примитивное нагромождение блоков. Но здесь было больше грузовиков, а в воздухе витал запах бензина и гари.

Странное дело, но, занятый своими мыслями, Митя, как и большинство жителей больших городов, почти не обращал внимания на то, что в беспорядке возникало вокруг него и называлось городскими кварталами. Ведомый своей заботой, он привычно отыскивал место, которое ему было необходимо, особенно не вглядываясь в то, что происходит рядом. «Погруженные в повседневное мельтешение, мы отрываемся от того, что вокруг нас, и это оберегает от распада, иначе бы глаза улавливали бессмысленное скопление бездарных строений, и хаос, который и так громоздится в душе, переходил бы на все, что рядом с нами…»

Так думал он и не ошибался.

Митя двигался почти автоматически, а мысли его блуждали в прошлом, в том времени, в котором была радость и существовал интерес к жизни, не тот, почти не реальный, что вел его сейчас, а настоящий, напитанный любовью. Воспоминания настолько поглотили Митю, что, отброшенный в прошлое, он абстрагировался от сегодняшнего дня, забыл об опасности и видел себя другим, в том времени, которое уже давно минуло и больше никогда не повторится. В том времени, расцвеченном яркими красками, билась, словно нервная жила, постоянная энергия: она струилась отовсюду, и, главное, жила в нем самом, просачивалась из каждой клетки его тела и повелевала. Она призывала идти куда-то, заставляла делать что-то. Единственное, чего она не могла выносить, — покоя. Как только наступал покой, Митю охватывало чувство невыразимой горечи. В такие минуты он был сам не свой и чувствовал себя покойником, безмолвно застывшим в ожидании похорон. Но покой возвращался редко, в основном же время было занято бесконечным движением, и тогда радость наполняла все его существо.

Какие воспоминания дарило ему прошлое? Их было множество, но все обрывочные, никак не желающие складываться в общую картину: что-то вдруг выпячивалось, становясь отчетливым, но, как только он принимался это разглядывать, черты стирались, и на месте прежних воспоминаний возникали новые, на первый взгляд более яркие и сильные. И Митя запутывался, не зная, чему отдать предпочтение: ведь всего было так много, и все казалось для него равно значительным, хотя многое было просто ненужным ему сейчас. Но ведь иногда и малое бывает звеном, которого недостает.