Эбигейл Джонсон - Даже если я упаду

– Брук, это ты? – кричит мама из кухни.

– Я дома.

– Пожалуйста, помоги сестре накрыть на стол.

Я мельком улыбаюсь Лоре, потому что уже помогаю, но она не поднимает глаз и не перестает качать головой. Улыбка меркнет на моих губах.

– Да, мэм, – кричу я в ответ.

Мама заходит через раздвижную кухонную дверь с блюдом дымящейся пасты, просит нас с Лорой принести салат и соус для спагетти, а сама ныряет обратно на кухню за хлебом. В отличие от Лоры, мама нисколько не растеряла прыти и энергии; она по-прежнему живет на высоких скоростях, подает ли еду на стол или бежит спринт, улучшая на секунды свой результат в свете подготовки к предстоящему марафону. Если бы мы каждый вечер не ужинали всей семьей, я бы подумала, что она вообще не сидит на месте. Мама снует челноком между кухней и столовой, приносит то сливочное масло, то кувшин подслащенного чая со льдом, а водрузив его на стол, тут же срывается – за заправкой для салата. Она питается собственной маниакальной энергией, а я чувствую себя вымотанной, просто наблюдая за ней.

Наконец мама останавливается в дверях, и ее шоколадно-коричневые кудряшки так и норовят выпрыгнуть из наспех собранного пучка, пока она переводит взгляд из кухни в столовую, в который раз проверяя, не забыла ли чего. Она ничего не забыла, но это не мешает ей, едва усевшись, вскочить со стула, на всякий случай.

Откликаясь на ее зов, отец выходит из подвала и бочком протискивается в узкую дверь, оставляя за собой след из опилок и щепок, несмотря на попытки отряхнуться. Защитные очки сдвинуты на макушку его лысой головы. Волосы у него начали редеть еще лет в двадцать с небольшим, и отец, практичный до мозга костей, с тех пор стал бриться наголо, вместо того чтобы бороться с неизбежным. Но бритый череп его не портит. Зато отсутствие волос на голове с лихвой восполняется растительностью на лице. Окладистая борода доходит до самых ключиц и скрывает ямочку на подбородке. Мне на своем лице ее никак не замаскировать.

Сладкий аромат сосны и гикори [5] Род североамериканского орешника. , сопровождающий отца, хорошо сочетается с запахами чесночного соуса для спагетти и свежего хлеба. Когда он садится за стол, мама все еще порхает по столовой и кухне и успокаивается лишь после того, как отец произносит ее имя своим глубоким, но мягким голосом.

– Кэрол. Пахнет вкусно. – Он всегда служил ей эдаким лекарством, одно его присутствие действовало подобно релаксанту, но весь этот год даже ему трудно достучаться до нее.

Она кивает и, прежде чем занять свое место за столом, кидает тоскливый взгляд в сторону кухни, как будто все проблемы вселенной будут решены, если она совершит последний бросок.

– Хорошо.

Лора снимает наушники на время короткой молитвы, но вставляет их обратно, как только отец произносит «аминь» и мы приступаем к еде.

Рядом со мной Лора ковыряется в тарелке, в то время как папина уже почти пуста, а мама ест с такой скоростью, словно ей обещан приз, если она финиширует первой. Уже никто ни на кого не смотрит. Все молчат. Тишину нарушают лишь скрежет вилок да звон бокалов. Семейный ужин далек от привычных шумных застолий тех времен, когда Джейсон был с нами. Я бросаю взгляд через стол – на пустующее место, где раньше стоял его стул, пока папа его не убрал. Обеденный стол, который смастерил отец в подарок маме на первую годовщину свадьбы, круглый, но мы с Лорой все равно толкаемся локтями, потому что сидим слишком близко, а не потому, что отвоевываем пространство.

Я чувствую, что все не так, и ощущение неправильности окутывает меня, просачивается в легкие. Это как вдыхать пар полной грудью.

Разговоры о Джейсоне, напоминание о том, что его нет с нами, и попытки понять, как это могло произойти, лишь заставляют моих родных еще больше закрываться в себе. В лучшем случае я слышу « Не сейчас, Брук» от мамы или « Пусть все идет, как идет» от отца. От Лоры я вообще ничего не могу добиться – она просто делает громче музыку в наушниках и разбивает то, что осталось от моего сердца.

По большому счету я перестала пытаться. Но сегодняшняя встреча с Хитом, пусть даже короткий, но разговор с ним, как ни странно, закончившийся мирно для нас обоих, придают мне смелости, которая, как я думала, давно меня покинула.

– Сегодня я видела Хита Гейнса. – Три вилки зависают в воздухе, и три пары глаз поднимаются на меня. – Я ехала на машине с Мэгги, а он шел по обочине дороги мимо пруда Хэкмена.

На застывшем лице мамы двигаются только губы.

– Ты остановилась?

– Нет. – Я ведь не остановилась. Тогда.

Мама полагает, что встреча этим и ограничилась, и ее плечи слегка расслабляются. – Лора, милая, блюдо скоро остынет. – Она снова принимается за еду и, не глядя на меня, произносит: – Брук, пожалуйста, заканчивай ужин.

Я подцепляю вилкой спагетти и, сомневаясь в собственном здравомыслии, продолжаю говорить.

– Но я вернулась и предложила подвезти его, когда зарядил дождь.

На этот раз мамина вилка падает на стол, и соус для спагетти, как капли крови, брызжет на белую скатерть.

– Мы поболтали немного, – говорю я маме, говорю им всем, и мой взгляд перепрыгивает с одного на другого, словно выискивая лицо, не тронутое бледностью. – Это оказалось не так ужасно, как могло бы быть.

« Во всяком случае, не так, как со всеми остальными» , – добавляю я про себя, имея в виду коллег, которых когда-то считала приятелями. Я знаю, что не только мне достаются взгляды, шепот, так называемые друзья, которым родители больше не разрешают приближаться ко мне. Пожалуй, хуже всех приходится Лоре. Ее сверстники даже не притворяются вежливыми, как это делают некоторые из моего окружения. Я бы, наверное, тоже предпочла прятаться за наушниками. Замолкая, я прислушиваюсь к звучащей в них музыке, но сестра приглушила звук – возможно, и вовсе его отключила, – так что наверняка слышит меня. Похоже, она хочет меня послушать, поэтому я продолжаю. На этот раз я не ищу ответы; просто хочу поговорить о своем брате с единственными людьми на планете, которые не шарахаются при звуке его имени.

– Я напомнила ему историю о том, как получила водительские права, а Джейсон не пустил меня за руль его машины, и тогда Кэл дал мне ключи от своего пикапа. Джейсон всегда так берег свою…

Отец стучит кулаком по столу, отчего чуть не опрокидывается стакан Лоры с холодным чаем. Удар такой внезапный, что у меня клацают зубы, но я не испугана. Сердце колотится. Таких сильных эмоций я не видела у отца с той самой ночи, когда арестовали Джейсона. Мне не нужен его гнев, но это лучше безразличия, которым он ограждает себя на протяжении последнего года. Я приму любые чувства, только не безучастность. Я жду, когда он поднимет голову и снова встретится со мной взглядом, прикрикнет или заорет, если вообще произнесет хоть слово, но ничего такого не происходит. Вместо этого он резко вскакивает из-за стола и исчезает в своей мастерской в подвале. Следуя за ним взглядом, я вижу, как Лора склоняется над тарелкой и слеза падает на нетронутые спагетти. Мое сердце сжимается, и я тянусь к ней рукой, но меня опережает мама.