Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

А потом по щекам Илиана покатились слезы.

Boys Don’t Cry.

Парни не плачут.

За исключением тех, кто достоин любви.

А потом прожектора погасли.

Певшие сели на свои места. И в зале вспыхнули огоньки зажигалок.

Роберт отложил гитару и запел:

Что это – сон?

Все зрители, кроме нас, с первого до последнего ряда, танцуют.

И я впервые беру Ила за руку.

Маленькая робкая принцесса.

Да и он, мой рыцарь, тоже робеет.

Музыка смолкла. Свет становится ослепительно-белым, и публика понимает, что пора вернуться к реальности. Зал пустеет – так вода уходит сквозь песок. Илиан, не дожидаясь, когда удалятся последние зрители, начинает сматывать провода усилителей и укладывать инструменты в футляры. Я ему помогаю как могу. Это занимает у нас несколько минут. Илиан отвечает только за струнные, для roadie это работка не бей лежачего, что я ему и говорю, добавив: «Представляешь, если бы тебе нужно было паковать ударные?!»

Ил смеется.

Улисс заходит попрощаться с нами и советует Илиану не ложиться слишком поздно, завтра их ждет тяжелый переезд: группа отправляется в Ванкувер. Илиан с ними не едет, но по контракту обязан участвовать в погрузке вещей.

– Вы там не слишком его мучайте, мадемуазель, завтра на рассвете мы начнем собираться, и он должен быть в норме!

Я усмехаюсь: мой самолет отбывает в Париж в шесть часов утра!

Илиан насвистывает в такт с другими roadies :

Let’s Go to Bed! [38] «Давай завалимся в кровать!» ( англ .)

До полуночи еще далеко. Внезапно хватаю за руку своего носильщика гитар и тащу его к выходу. Мной владеет какая-то непривычная решимость, я сама себя не узнаю.

Ил приподнимает кепку на кудрявых волосах и чешет затылок. Как же мне нравится его лицо задорного, очаровательного сорванца!

– Мисс Ласточка, вы ведете себя неразумно!

– Обычно это не так, но сейчас…

Я прячу смущение за обезоруживающей улыбкой. Спасительная прядь скрывает глаза цвета пепла. Ил притворяется рассерженным:

– Вы еще и в этом смеете меня обвинять?

Я озираюсь:

– Что-то я не вижу здесь никого, кроме вас… Так что будем делать?

– Ничего! – Ил надвигает кепку на глаза и становится похож на школьного надзирателя, и таким он мне нравится гораздо меньше. – Напоминаю вам, что завтра рано утром вы улетаете.

Я машу руками, изображая птичий полет.

– Да, я не могу иначе, я ведь ласточка… Или фея – выбирайте, что вам больше нравится!

И я продолжаю размахивать руками, легкая как перышко, кажется, сейчас мои ноги оторвутся от земли и… Но он мягко обхватывает мое запястье и удерживает, пока я не вспорхнула под своды «Метрополиса».

– Вы неисправимы! Ладно, тогда за мной, мы идем в кино!

В кино?

Ил меня раздражает своей манерой брать реванш одной-единственной фразой.

– Да вы знаете, который час?

– Разве это имеет значение?! Вы – фея, я – волшебник… Только с одним условием, мадемуазель: мы будем вести себя примерно! Никаких поцелуев в последнем ряду, обещаете?

Его взгляд неуловим, и теперь уже я пытаюсь его «приземлить».

– У вас, оказывается, есть принципы?

– Нет, просто страх! Держу пари, что вы замужем, что ваш муж ужасно ревнив, что у вас куча детей и все они никогда не простят мне, что я сбил с пути их мамочку.

– Нет, у меня всего одна дочка и очень добрый муж.

Наконец-то мне удалось поймать взгляд его голубых глаз и одним движением пальца приковать его к моей соблазнительной пряди.

– Теперь вы спокойны? Но я с вами согласна: мы всего лишь смотрим фильм, и ничего больше, обещаете?

Я знаю, что мои глаза говорят совсем другое. Говорят на языке, который мне незнаком, так что приходится импровизировать. Ил что-то бормочет, не в силах определить, говорю я серьезно или играю с ним.

Конечно, это всего лишь игра. Я и сама хочу убедиться в этом, перед тем как окончательно заглушить в себе чувство вины.

Это всего лишь игра . Я владею собой, ничего серьезного не случится. Итак, что мы будем смотреть?

На самом деле мне не верится, что кинотеатры открыты в такое позднее время. Тогда каким же будет его следующий фокус?

Ил вынимает из кармана программку и разворачивает ее передо мной.

Кино под звездным небом .

– Летом, – объясняет он, оторвав от меня взгляд и уткнувшись в буклет, – в Монреале по всему городу устраивают киносеансы под открытым небом. Вот… слушайте!

Променад Бельвиль, 22:00 – «Красота по-американски»

Квартал у канала, 22:00 – «Все о моей матери»

Рынок возможностей, 23:00 – «Матрица»

Площадь Мира, меньше чем в двухстах метрах отсюда, 00:00 – «Жизнь прекрасна»

Вы уже видели этот фильм?

– Кажется, он очень грустный? Или я ошибаюсь?

Ил хватает меня за руку и бегом тащит за собой. На часах почти полночь.

– Да, грустный, но мы будем смотреть только первые сорок пять минут – самые прекрасные во всей истории кино! [39] Первая половина итальянского фильма «Жизнь прекрасна» (1997, режиссер Роберто Бениньи) посвящена беззаботной жизни до Второй мировой войны, а действие другой половины происходит в фашистском концлагере.

– Привет!

Жизнерадостное приветствие командира Баллена, явившегося в «Фуф», мгновенно возвращает меня к действительности, развеяв воспоминания. Шарлотта убирает сумочку со стула и пододвигает его к Жан-Максу, приглашая сесть. Наш пилот едва удостаивает бедняжку взглядом, и я задумываюсь, как это истолковать. Как простую предосторожность, чтобы никто не догадался об их отношениях? Или как намеренное безразличие, чтобы влюбить в себя девчонку? Впрочем, возможно, Жан-Макс Баллен просто занят своими мыслями. Надеюсь, что так. Лишь бы он не причинил ей зла! Какая-то первобытная, звериная ярость побуждает меня защищать мою молоденькую подопечную.

Командир Баллен машет официанту, заказывает Canadian Club Single Malt [40] Самый известный канадский виски сегодня производят в городке Уокервилль, который возник и развивается вокруг одноименной винокурни Хирама Уокера с 1858 г. Нынешнее название виски получил в 1890 г. и обводит недоуменным взглядом замолкших коллег:

– Что это с вами? Селин Дион умерла, что ли?

Один лишь Жорж-Поль через силу смеется этой шутке. Баллен, облокотившись на стол, начинает разглядывать чудищ из папье-маше, развешенных по кроваво-красным стенам.