Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Вечером, после ужина, состоявшего из паэльи и пасты, мы располагаемся на ночлег в двух комнатах маленького отеля-пансиона «Каррер де Геркулес», в двух шагах от площади Сан-Жауме. Валентин, Лора, Марго и близнецы спят в гостиной, предоставив спальню нам с Оливье. И протестовать бессмысленно – она такая тесная, что еще одна кровать там просто не поместится.

Оливье сосредоточенно изучает книгу о Гауди на испанском, обнаруженную в гостиной. И я снова восхищаюсь его усилиями не испортить нам праздник. Он покорно тащится за остальными, интересуется музеями, участвует в общей беседе – и это Оливье, который, когда я улетаю, может целыми днями молча пилить, строгать и обтачивать древесину. Меня одолевают угрызения совести. Я должна быть на высоте.

– Хочу придумать какую-нибудь программу для близнецов, – говорю я, просматривая путеводитель Lonely Planet . – Они не выдержат, если мы будем все время таскать их по бутикам и музеям.

Оливье захлопывает книгу:

– Я хочу извиниться, Нати.

Ничего не понимаю. Извиниться – за что?

– Прости, Нати, – продолжает Оливье. – Прости за Дворец музыки. За намек, который я высказал Марго.

И тут я вспоминаю его слова на Пласа-дель-Соль.

Может, она там уже побывала.

Всю свою жизнь Оливье оберегал наших дочерей. Превыше всего он ставил уважение к их детской наивности, к их неведению. И уж конечно, не здесь изменять этому принципу.

Не здесь и не сейчас.

Я придвигаюсь к нему на кровати, чтобы обнять. И легонько целую в губы.

– Это я должна извиняться. Не повезло нам. Лора и Марго могли выбрать любой другой город…

– Они же не знали. Ладно, поговорили, и хватит. Кончено, Нати, забудем это.

Оливье безупречен. Можно ли любить безупречного человека?

Полчаса спустя моя завтрашняя программа готова, у Лоры не будет выбора. Завтрак на рынке Бокерия, чтобы близнецы вволю поели фруктов, затем парк Гуэль, чтобы показать им керамических чудищ и пряничные домики, а потом возвращение на Рамбла, чтобы полюбоваться мимами.

Скажите спасибо бабуле!

Лора все приняла безоговорочно. Неужто ее мать еще пользуется авторитетом?

Наевшись дыней, персиками и киви, Этан и Ноэ затеяли игру в прятки между колоннами парка Гуэль, опасливо поглядывая на ужасную гигантскую саламандру. После этой прогулки им обещан пляж. Мужчины нас покинули: Валентин отправился в Эшампле – подобрать майки в магазине Umtiti et Messi для близнецов (у них уже есть костюмчики арлекинов из Перпиньяна). Оливье пошел вместе с ним, хотя я сильно подозреваю, что он тут же, за углом, расстанется с зятем. Марго обследует каждый закуток парка Гуэль, вооружившись смартфоном и продолжая сессию селфи, которые пригодятся впоследствии, когда она вернется сюда уже студенткой, одна, и будет играть в «испанскую гостиницу» [105] Здесь: жить в дешевой гостинице и питаться тем, что принесено с собой. .

Сегодня впервые со дня нашего приезда у меня легко на душе. Ни разу за все утро я не подумала о нависшей надо мной угрозе и уже перестала проверять свой мобильник ежесекундно, делаю это всего лишь каждые десять минут. Или пока все же каждые пять? В любом случае реже, чем касаюсь своего камня времени. Я даже не знаю, от кого именно жду сообщения. От Фло? От Жан-Макса? От Шарлотты? С самого Лос-Анджелеса у меня нет никаких новостей… но от кого мне их ждать? От Улисса? Или даже от Илиана? Мой номер записан в его мобильнике – ведь Илиан успел принять вызов. Ил…

– А ну-ка, фотку! – кричит Марго.

Это к нам подошли Валентин и Оли, первый несет пакет с логотипом футбольного клуба «Барселона», где лежат красные с золотом футболки, второй – красивую коробку от Desigual .

– Все вместе! – командует Марго.

Мы послушно садимся, тесно прижавшись друг к другу, на волнистую скамью верхней площадки парка. Марго вручает свой смартфон проходящему мимо корейскому туристу. Валентин напрягается и бдительно следит за ним, готовясь броситься следом, если тот вздумает смыться. Кореец щелкает как одержимый, пока у него буквально не вырывают из рук аппарат. Разглядываем снимки. Почти на всех я сижу в профиль, наблюдая за террасой внизу, словно ожидаю момента, когда все гуляющие вдруг застынут как по волшебству.

Увы, такие моменты никогда не повторяются! Нет в нашей жизни волшебства. Одна унылая действительность, которую можно преобразить только в мечтах.

– Ну все! Теперь на пляж, кашалоты! – кричит Марго, хватает под мышки близнецов и кружит их.

Мальчишки восторженно хохочут под обеспокоенным взглядом матери. Я слежу за вертящейся вихрем Марго и двумя ее племянниками, пока у меня не начинается головокружение. Я вспоминаю этот парк двадцать лет назад, вспоминаю Илиана на этой же скамье и свое признание, которое вырвалось у меня в окружении замерших статистов.

Я люблю тебя!

Нет, в реальной жизни статистов не бывает. Есть только реальные люди, которым не хочется причинять горе.

Близнецам пляж не понравился: слишком долго пришлось до него идти, слишком много народа, слишком большие волны. Зато они пришли в восторг от бульвара Рамбла, где можно было бегать и любоваться мимами, стоящими через каждые десять метров, один причудливей другого. Лора разорилась, отсыпая им монетки. Да и можно ли удержаться, глядя, как Ноэ, а за ним Этан робко подходят к статуям вампира на мотоцикле, крылатой египетской богини, Алисы, Чарли Чаплина в котелке, которые вроде бы неподвижны, но стоит положить перед ними монетку, как они оживают, кланяются и гримасничают.

Близнецы тащат родителей к рыцарю, побеждающему зеленого дракона. Марго делает селфи с отцом перед Эдвардом Руки-Ножницы. Затем все мы идем дальше, по главной аллее, к площади Каталонии, она уже близко, метрах в пятидесяти от нас; мимов становится все меньше. Я слегка опережаю все семейство и останавливаюсь, поджидая остальных. И вдруг вижу это .

Скамью.

Среди всех мимов на Рамбла она самая обычная, но и самая удивительная.

Живая скамья.

Батисто живет в мансарде на седьмом этаже одного из домов широкого проспекта Колумба, примыкающего к бульвару Рамбла, с прекрасным видом на памятник Колумбу и парусную пристань Старого порта. Квартирка старая, запущенная, с драными обоями и выщербленным паркетом, но, как ни странно, пахнет ремонтом, настолько силен запах акриловых красок и лака, от которого у всех входящих першит в горле. Словом, не квартира, а мастерская художника. Обе комнаты мансарды заставлены банками, рамами, завалены тюбиками с краской. И повсюду холсты. Настоящие холсты! Не картины, а огромные полотна – скатерти, занавеси, – расписанные, накрахмаленные, посеребренные или позолоченные. Но для чего послужат эти драпировки, ведомо одному только Батисто.