Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Выскочив из здания аэропорта, перехватываю такси у какого-то хипстера, который, кажется, даже не прочь уступить свою очередь вздрюченной даме возраста его матушки. «Проспект Колумба, дом № 7!» На авеню Параллель попадаем в пробку. Я теряю последнюю надежду успеть к нашему рейсу. Бегом на седьмой этаж! Колочу в дверь так же неистово, как колотится мое сердце. Батисто отворяет дверь, изумленно глядит на меня. Я не оставляю ему времени придумать линию защиты:

– Какого черта ты делал на Рамбла?

– ?..

– Вчера, когда я проходила мимо со своим семейством, ты расположился рядом с площадью Каталонии со своей живой скамьей.

– Но я… я работал, Натали.

– Врешь!

И, желая доказать ему, что меня не так-то просто провести, я врываюсь в комнату, распахиваю дверцы шкафа, выдвигаю ящики, перетряхиваю аккуратно сложенное белье. И твержу:

– Врешь, врешь! Ты давно не работаешь, Батисто! Слепому видно, что не работаешь. И красок у тебя здесь нет, и масок, и макияжа. Да ты на себя посмотри, ты же еле ходишь, скрюченный весь! Ты не работаешь мимом уже много лет, ты ушел на заслуженный отдых, это и дураку ясно. Так почему же ты вчера напялил свой старый костюм, Батисто? Почему? Ради меня? Потому что знал, что я пройду по той улице? Потому что был уверен, что я тебя не пропущу? Кто тебя заставил, Батисто? Кто тут кукловод?

Батисто опускается на стул. Он не отрицает. Ни в чем не признается, но ничего и не отрицает. Ах, если бы он знал, что означает для меня его молчание!.. Оно означает, что я вовсе не свихнулась! Что я не плохая мать. Что я – чья-то жертва!

– Я ничего не могу тебе сказать, Натали.

– Почему?

– Возвращайся домой, Натали. Твое место рядом с семьей.

Слишком поздно, Батисто. Слишком поздно. Моя семья уже сидит в аэробусе, который вот-вот вылетит в Париж, в аэропорт Бове. Унося с собой моего мужа, который, наверно, никогда не простит меня, которого осаждают вопросами дети, и, может быть, он в конце концов скажет им всю правду. У вашей мамы был любовник. Конечно, очень давно, много лет назад. Но ваша мама, ваша идеальная мама на самом деле совсем не такая, какой вы ее себе представляете.

– Моя семья на грани развала, Батисто. Пожалуйста, скажи мне, кто за всем этим стоит?

За всем этим. Как все связано – эти совпадения, проклятый камень времени, попытки убийства?

– Я не могу, Натали. Прости, но не могу.

Я заливаюсь слезами. Старый сгорбленный мим с трудом доходит до спальни и приносит оттуда пачку бумажных платков.

– Я правда не могу, Натали. Но все же раскрою тебе один секрет.

Поднимаю на него глаза. Моя полуседая прядь сметает со щеки одну-две слезы. Неужели я наконец смогу приоткрыть завесу над тайной загадочных фантомов, которые меня преследуют?

– Я расскажу тебе, почему ты влюбилась в Илиана.

Батисто что, издевается надо мной?!

Неужели он завлек меня в свой дом, надел свой старый наряд мима лишь для того, чтобы провести сеанс психотерапии?!

– Прости меня, Батисто, но я сама отвечаю за свои чувства. И лучше тебя знаю, для кого и почему так бьется мое сердце.

– Нет, Натали, ты не знаешь. До сих пор не поняла…

Я судорожно всхлипываю. Слезы иссякли. И я сдаюсь, терзая намокший от слез бумажный платок:

– Ладно, говори.

– Илиан был особенным, не таким, как все. Я прожил с ним бок о бок несколько месяцев. Илиан ни на кого не походил. Я постепенно разобрался в нем. Мне трудно было понять его, но день за днем это становилось все более очевидным.

Я дрожу. У меня хватает сил только на то, чтобы повторить:

– Ну говори же! Хватит намеков…

– Илиан был гением! Не способным музыкантом, не талантливым гитаристом, нет! Это был гений! Можешь мне верить или не верить, но он был равен Дилану, Леонарду Коэну, Нилу Янгу, Маккартни. Он был гениальным, как они.

Я вспоминаю тот день в терминале 2F, у выхода М, перед вылетом в Монреаль, когда впервые встретила Илиана. Он сидел один и играл на гитаре. Помню, как меня покорила его музыка. Я-то думала, что меня привлекло его одиночество, а получается – его музыка?

Батисто разговорился. Он долгие годы держал в себе уверенность в таланте Илиана.

– Настоящий гений, уж ты поверь. Я смотрел на него, когда он играл на улице, – прохожие останавливались и слушали как зачарованные. Он их околдовывал, точь-в-точь как крысолов со своей дудочкой…

Мой внутренний голос подтверждает: да, он прав, я сама всегда это знала. Но что-то у меня внутри еще противится его словам.

– Если Илиан был так талантлив, Батисто, почему же не добился успеха?

Старик усмехается. И тоже берет из пачки бумажный платок, чтобы вытереть глаза.

– Ты это знаешь лучше меня, красавица. Потому что он не верил в себя.

И я вспоминаю слова Улисса: Илиан слишком скромен, он одарен талантом, но не верит в себя. Илиан мечтатель, а не боец …

– Ты сказал, что он околдовывал людей… что они слушали его как зачарованные.

– Люди останавливались и перед моей скамьей. А ведь у меня никакого таланта нет. Пойми, Натали, быть гением недостаточно. Нужно еще верить в себя. А я часто слушал, как Илиан поет чужие песни, не веря в собственные мелодии.

Я невольно вспоминаю, как Илиан исполнял классические рок-хиты Эрика Клэптона, «Роллинг Стоунз» и другие в ту ночь в парке Чикано. Как говорил мне с придыханием о Let It Be , о Hotel California , о бессмертии, когда мы были здесь, в спальне Батисто. Поднимаю голову и вижу устремленные на меня глаза старика. Уже сухие и строгие.

– Ты была нужна Илиану, Натали. Ему требовалась такая женщина, как ты, – муза, если хочешь. Которая внушала бы ему уверенность в себе, вдохновляла, поддерживала, подгоняла. И этой женщиной была ты.

Мне хочется заткнуть уши. О, как хорошо я бы сейчас чувствовала себя в самолете, рядом с Оливье! Как спокойно мне было бы в Порт-Жуа! Опусти глаза, Батисто, и пощади остатки моих иллюзий!

– Когда Илиан вернулся из Джакарты после того, как между вами все кончилось, в нем что-то погасло. Он больше не верил в себя. Не верил в музыку. Стал обычным парнем. – Взгляд Батисто наконец смягчается. – Успокойся, Натали, он наверняка был счастлив на свой манер, ему нравилось продавать диски во «Фнаке», нравилось спать с другими женщинами. Все мы верим, что нам нравится та жизнь, которую мы избрали. Это единственный способ смириться с тем, что наши мечты никогда не осуществятся. Вот и он, как все мы, нашел для себя другой стимул в жизни.

Батисто берет меня за руку. А я все еще не могу переварить услышанное. Сердце в груди вот-вот лопнет. Другой стимул в жизни . Другой стимул в жизни, чтобы убить в себе музыку. Значит, во всем виновата я?

Когда я выхожу из дома Батисто, самолет с моей семьей на борту уже час летит в Бове. Марго, Лора и Оли засыпали меня сообщениями.