Анатолий Степанов - Деревянный самовар

– Витя, – спросил из коляски Смирнов, от нечего делать спросил: – А почему хутор – Жоркин?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Я же вам объяснял: нездешний я.

– Ты – не нездешний, а ты – нелюбопытный, – на правах старшего ворчал Смирнов. – Милиционер должен быть, как дворняжка: все обегать, все обнюхать, всюду приложиться… А ты не знаешь почему хутор – Жоркин. Долго еще до него?

– Верст двадцать. По нашему ходу минут тридцать-сорок.

– Время есть. Тогда ориентировку давай.

– Какую еще ориентировку? – удивился Чекунов.

– Обыкновенную. Что такое есть Жоркин хутор и кто такие его обитатели.

– Жоркин хутор – отделение главного нашего совхоза «Дружба народов», – заунывно в ритм завываниям мотоциклетного мотора приступил к изложению ориентировки Чекунов. – Свиноводческая ферма, образцовая надо сказать, молочная ферма – все коровы чистокровные голландки, птичий двор – куры, гуси, индейки, вольер с перепелами, пруд с зеркальным карпом…

Смирнов кинул косяка на слишком уж заунывного Витю – точно, подначивает, наглец! – и спросил впрямую:

– База снабжения районного партийного актива с экологически чистым продуктом?

– Ага, – так же прямо подтвердил Чекунов.

– Начальствует там кто?

– Роберт Евангелиевич Воронов. Майор МВД в запасе.

– Из лагерных, что ли?

– Так точно.

– Еще кто?

– Агроном, зоотехник, ветеринар, инженер-механик. Все специалисты высокого класса.

– Чем же их туда приманили?

– А вот увидите.

Помолчали немного. Вдруг Смирнов вспомнил:

– А горбатится кто? Кто говно таскает?

– Сезонные рабочие.

– Бомжи, что ли?

– Роберт Евангелиевич без паспортов не берет. Значит, не бомжи.

– Евангелиевичем он себя понарошку обозвал?

– Почему же. С ним отец живет. Так тот просто Евангелий Евангелиевич.

– Все-то ты, Чекунов, знаешь, а почему хутор Жоркиным называется – не знаешь.

– А вы знаете?

– Знаю. Потому что там Жорка жил.

Умыв Чекунова, Смирнов развеселился. Да и похмелья не было: вчера, слава Богу, мало пил. Сидел, сквозь приспущенные ресницы самодовольно и с удовольствием рассматривал окрестности.

– Сейчас глухариный ток проезжать будем, – предупредил Чекунов. – Стаю поднимем. Может, пульнете на счастье?

– Тогда стой, – приказал Смирнов. Чекунов заглушил мотор. Затихло все. Только слышно было еле-еле, как пели страстные свои, простыв, как мычание, любовные песни глухари-мужики. Смирнов постоял недолго, разрабатывая в уме тактику внезапной атаки на глухарей. Все понял: – Ветер от нас на них, взлетать будут, следовательно, на ветер, на меня. Ты, Витя, будь добр, сделай кружочек, обойди их и шугани хорошей дрыной, чтоб про любовь забыли и поднялись.

– Жаль, автомат не захватил, – огорчился Чекунов.

– Без автомата обойдемся. Ступай, действовать надо.

Чекунов бесшумно углубился в чащу. На то, на се ему понадобится шесть-семь минут. Смирнов вытянул из сбруи парабеллум, небрежно проверил, обеими руками взялся за рукоятку, поставил ноги на ширину плеч, упруго присел несколько раз, выбрал, наконец, оптимальное положение, выпрямился, опустил в расслабленных руках парабеллум и стал ждать. Не жадничать. Двух. Желательно с двух же выстрелов.

Невдалеке Чекунов завыл ужасно, грохнул о стволы ближних деревьев дрыной. Шуму получилось достаточно. И вот он – взлет. Сначала – оглушительный свист и треск крыльев, будто лермонтовский демон к своей девице полетел. А затем – веер. Смирнов сразу увидел своих двоих – полупудовых секачей. Глухари летели на него и начали забирать вверх. Линия полета и линия выстрела пересеклись. Раскорячившийся Смирнов дважды выстрелил, и дважды затрещали от тяжести недалекие кусты. Подошел Чекунов.

– Иди вон в тех кустах пару подбери, – приказал Смирнов.

Чекунов искал недолго. Вернулся, держа глухарей за лапы. Сообщил:

– Тяжелые, заразы. Оба – на пуд, не меньше.

Смирнов дозарядил обойму, загнал парабеллум в сбрую и спросил:

– Проверял, каков я, да, лейтенант? Ну, и каков? – Смирнов требовательно смотрел на Чекунова, а тот молчал. – Ну, ладно. Кинь в коляску, а я с тобой сзади в обнимку поеду.

– Лунная долина, долина Саномы. Именно о такой мечтал тайный алкоголик Джек Лондон, – констатировал Смирнов, сверху озирая действительно чудесную долину. Отроги древних гор здесь будто замерли в нерешительности, оставив незавоеванным обширное плато, на котором не разбросанная еще, собранная и целеустремленная Чоня нарисовала необъятных размеров греческую букву омега. Да и человек здесь не особо старался портить: целесообразно и так, чтобы не бросались в глаза, были поставлены фермы, в явном ладу с геометрией сделаны грядки и прорыта канава, пруд находился подальше от ферм, ближе к пяти жилым фронтоватым коттеджам и конторе. Даже два длинных барака для сезонников производили приличное впечатление: ни помойного мусора вокруг, ни залатанных ржавых железом стен, ни битых стекол.

– Где их пристань? – спросил Смирнов.

– Сразу же за конторой. Да какая пристань – причал: шесть моторок и с десяток весельных.

– Ты их все осмотрел?

– Все до единой.

– Тогда поехали смотреть еще раз.

Роберт Евангелиевич Воронов встретил и не зло, и не добро – как положено встретил. Смирнов и Чекунов слезли с мотоцикла, поручкались. Чекунов, по предварительному наущению Смирнова, вынул из коляски двух глухарей и протянул Воронову:

– Мы и в гости не с пустыми руками!

– Из пистолета? – глядя на Смирнова, спросил Воронов.

– Из парабеллума, – слегка поправил Смирнов.

– На земле, когда они токовали, – уверенно догадался Воронов.

– Влет, Роберт Евангелиевич, – серьезно опроверг Смирнов. – Влет.

– Я-то думал, что Витя у нас все до конца высмотрел, – вдруг совершенно иным, официально бодрым голосом заговорил Воронов, – ан нет. Доверяй, но проверяй. Контроль за подчиненными – наиважнейшее дело.

– По-моему, среди ваших, – тихо вспомнил Смирнов, – несколько иная поговорка ходила: друг, друг, а обыскать надо!

– Среди наших, – демонстративно поправил Воронов.

– Я в вертухаях не служил, – сказал Смирнов.

– Тогда, судя по фене, в приблатненных ходили?

– Ловил приблатненных, было дело. И блатных тоже ловил. И законников, и душегубов. Тех ловил, кто людям жить мешал.

– А я их стерег, чтобы не убежали.

– Вы и других стерегли. В основном других, Роберт Евангелиевич.

– И другие были не ангелы.

– Конечно. Ангелов-то за колючей проволокой не удержать: взмахнули прозрачными крылышками и улетели. А у вас, верно, ни единой утечки, кроме естественной, так сказать, смерти? «Шаг вправо, шаг влево – считается побег!» – жестким рявкающим конвоирским приказом заключил Смирнов.