Анатолий Степанов - Деревянный самовар

За угловым, привычным уже Смирнову столиком тихо сидели Матильда и Франц. У стула, под правой рукой Франца, стояла знакомая объемистая сумка. Франц увидел Смирнова, встал и спросил:

– Надеюсь, у вас все в порядке?

– Можно сказать, что так, – грустно сказал Смирнов.

– Машина на условленном месте?

– Да.

– Тогда я пойду, – решил было Франц, но Смирнов, прижав его плечо, усадил на стул и объяснил некоторую свою фамильярность:

– Кое-какие нюансы, Франц. В газике сейчас находятся автомат, четыре пистолета и упаковка гранат-лимонок. В бардачке взрыватели к ним. Вы бы не могли, после того как перемените номера, собрать все это хозяйство и припрятать где-нибудь поблизости. Это – просьба, робкая просьба. Да – да. Нет – нет. И никто ни на кого не в обиде.

– Да, Франц, – решила Матильда. – В мою сумку все это влезет. И неси ее сюда, я здесь в закусочной припрячу.

– А Люба? – забеспокоился Смирнов.

– С Любой я разберусь.

– Да, Александр Иванович! – Франц снова встал, посмотрел на Матильду, улыбнулся Смирнову, взял сумку и пошел к двери.

– Франц – замечательный парень, – сказал Смирнов.

– Конечно, – согласилась Матильда и, демонстративно посмотрев на автомат, висевший на плече Смирнова, спросила: – Вы сегодня убили?

– Нет, – ответил он, зная, что говорит полуправду.

Таскал он этот автомат с собой для того, чтобы те, кому надо знать, знали: предупрежден, вооружен и начеку. Но сильно надоела и притомила непривычная машинка. В номере Казаряна он бросил «Калашникова» на свободную кровать (на другой, задрав ноги на спинку, отдыхал Роман), присел на нее же, изучающе осмотрел кинорежиссера на предмет использования. Решил, что вполне трудоспособен, и начальственно позвал: – Роман!

Казарян не откликнулся. Оказалось, он умудрился крепко спать и с высокозадранными ногами. И поза – не повернись, и колпенные сухожилия внатяжку, и прямоугольная спинка врезалась в обе пятки, а армянский богатырь спал. Смирнов грубо потряс богатырское плечо.

– Что тебе? – не открывая глаз, спросил Казарян. Кто его мог беспокоить – знал наверняка.

– Пойдем с душегубом беседовать, – нарисовал радужную перспективу Смирнов.

– Иди один. Я спать буду.

– А если душегуб и меня завалит? Одного-то?

– Типун тебе на язык, идиот! – бодро вскричал Роман и сел в кровати.

– Собирайся, Рома, – попросил Смирнов. – И «Калашникова» куда-нибудь припрячь. У меня-то уж обязательно пороются.

Казарян встал на коврик. С зевом потянул свое мощное тело бывшего известного боксера-полутяжеловеса, резко присел три раза и, поднимаясь в третий раз, взял автомат в руки. Еще раз зевнул и, пройдя к одежному шкафу, повесил его на гвоздик. Рядом со своим.

– Прямо как зонтики! – восхитился Смирнов. – А если к тебе заглянут?

– Не заглянут. Я в номер помрежку посажу монтажные картонки заполнять до моего прихода, – сообщил Казарян и стал обуваться.

Где жил Арефьев с Жабко, Смирнов знал. Этот полубарак-полуизбу он, по подсказке Матильды, рассмотрел еще вчера, поэтому в темноте шел к нему уверенно. На подходе поинтересовался у Казаряна:

– «Вальтер» твой где?

– Пупок греет.

– Тогда порядок, – Смирнов открыл калитку и по дорожке направился к половине избы, где жил Арефьев.

И вдруг дважды прогрохотало. Ученые жизнью и профессией, Смирнов и Казарян спешно легли на землю. За оградой, на соседнем участке, опять вспыхнуло и прогрохотало. Трижды. Грохот они слышали, а свист пуль – нет.

– Я попробую? – предложил Казарян.

– Не надо, не попадешь в такой тьме. Да и не будет он больше стрелять. Сейчас побежит, – все про все понял Смирнов. И точно: в вернувшейся тиши затрещали кусты и загремели тяжелые шаги бегущего человека. Смирнов поднялся с земли, ловко засунул два пальца в рот и издал душераздирающий изумительной силы унизительный для убегавшего победительный свист. Прекратив его на самой извилистой фиоритуре, Смирнов предложил: – Пошли в дом, Рома. Для порядка с хозяйкой поговорим.

Хозяйка открыла с опаской, только узнав, что видеть ее желает милиция. А открыв, рассмотрела стоящих на пороге и, точно определив, спросила Смирнова:

– Это вы, что ли, важный милиционер из Москвы?

– Я, – подтвердил Смирнов. – Самый важный. Где муж?

Высокая, поджарая, смуглая, лет пять тому назад, вероятно, и красивая женщина ответила исчерпывающе:

– Как с утра на дежурство ушел, так еще и не объявлялся.

– Дом разрешишь осмотреть?

– Смотрите, коли надо, – согласилась хозяйка, повернулась и, не оборачиваясь, пошла в комнаты.

Ничего не собирался искать Смирнов, просто хотел глянуть, как существовал в обыденности бывший вертухай, а ныне боец ВОХРа. Удивился: мебель сдвинута, со стен все снято, кучей – чемоданы и узлы.

– Ремонт? – поинтересовался Смирнов.

– На той неделе переезжаем. Свой дом построили, – равнодушно сообщила хозяйка.

– Ну что ж, – Смирнов в последний раз огляделся. – Вернется Петр, скажите, что им подполковник Смирнов интересовался.

Они вышли на улицу. Темень. Только маяком – фонарь-прожектор у закусочной. Казарян закурил.

– Дай курнуть, а? – жалко попросил Смирнов.

– Эх ты, волевик! – Казарян протянул ему пачку сигарет. – Я все могу, мне от этого говна отказаться – раз плюнуть.

Смирнов не слушал, не слышал, не реагировал: он страстно делал первую затяжку. Затянулся до солнечного сплетения с закрытыми глазами, широко открытым ртом медленно выдохнул теплый дым и только после этого спросил:

– О чем ты там, армянин?

– Так, печки-лавочки, – заметил довольный Казарян. – Теперь куда?

– А никуда. Все ясно: они сдадут мне Арефьева мертвяком.

– И ты ничего сделать не сможешь.

– Не не смогу, а не могу, Рома. Они его уже спрятали.

– Живым?

– Да. Почти наверняка живым. Чтобы потом подставить.

– А попытаться сейчас поискать его?

– И пытаться нечего. Они все – местные, а мы – чужаки, Рома.

– Но что-то надо же делать!

– Конечно, надо. Давай-ка в ментовку смотаемся. Понюхаем, как там у них пахнет, у местных Пинкертонов.

– Портянками, – предположил Казарян.

…Вечерней безлюдной Нахтой под вой взбиравшихся на длинный подъем за городом скотовозок. Через интервалы. Три скотовозки взобрались, пока они шли к райотделу.

И портянками попахивало, и потом, и ружейным маслом. Это – в дежурке. А в кабинете Поземкина пахло неплохим табаком и портупейной кожей.

– Ушел убийца-то. И от вас, и от меня ушел, – с ходу обрадовал Смирнов Поземкина. Капитан со следователем в перекидку читали какую-то длинную бумагу. Явление Смирнова и Казаряна прервало это милое мирное занятие. И Смирнов добавил еще: – Что в бумажках про это пишут?