Анатолий Ромов - Ордер на убийство

Чтобы заключенные и их гости могли говорить друг с другом, каждая секция была снабжена микрофонами и динамиками.

Стоявший у входа охранник взглянул на него:

– Сэр?

– Моя фамилия Охрименко. Я должен встретиться с Пономаревым.

– Вот ваша секция, мистер Охрименко. Садитесь, я уже сообщил, что вы здесь. Пономарев будет вот-вот.

Молчанов сел и почти тут же увидел Пилона. На нем была голубая тюремная роба с пришитым к левой стороне груди номерным знаком.

Сев, Пилон помахал рукой:

– Здорово, Петруха. Хоть ты подвалил. Как ты?

– Здравствуй, Дмитрич. Я что, как ты?

– Да никак. Загнали, суки, сюда ни за что.

– Условия какие?

– Условия хорошие, просто класс, кормят, как в ресторане, можно смотреть телик. Но кича есть кича, что об этом говорить.

– К тебе кто-нибудь приходит?

– Из своих только Брик. Приходят еще корреспонденты, я от скуки иногда выхожу, говорю с ними. Что там, на воле?

– Могу сказать, что ты стал известным человеком в Америке.

– Слышал. Брик говорит, пишут обо мне, будто я самый большой бугор в русской мафии? Это точно?

– Да, пишут примерно это.

– Суки. Сделали меня паровозом [8] Паровоз – главный обвиняемый по делу (блатн. жарг.). . Гон меня вложил, знаешь?

– Знаю.

– Сучара… Сам же меня сюда послал и сам же вложил.

– Он соблюдает свой интерес.

– Волоку, не лох. Ладно, я ему соблюду. Петруха, я хотел поговорить с тобой без булды. Сейчас – только ты и я. Не будем раскидывать понты. Лады?

– Лады.

– Значит, Петруха, без понтов. Твоя настоящая фамилия Молчанов?

Выждав, Молчанов сказал:

– Извини, Дмитрич, но на этот вопрос я тебе отвечать не буду.

– Петруха, и не отвечай. Я ведь все волоку. Расклад такой: они меня кинули. Теперь я их кину. Поэтому я тебя и вызвал. Волокешь?

– Примерно. Но не до конца.

– Сейчас будет до конца. Гон меня вложил, как последнего пуфика. Он думал, я все стерплю, как гнутый чеграш и фраер. Но я не чеграш и не фраер, об этом он забыл. Не подумал, дубарь, что я тоже могу его вложить. Так я его сейчас вложу. Облегчу душу. Брик сказал, они могут мне вломить десятку. То есть отбарабаню до конца жизни. Ладно, буду барабанить, но хоть с облегчением. – Пилон усмехнулся. – Сейчас, Петруха, поймешь, куда я гну. Я, пока тут торчал, просек, кого ты раскручиваешь. Ты раскручиваешь Сардора и Колера. Как, в мазу?

– Дмитрич, опять не могу ответить на этот вопрос.

– Не отвечай, мне твой ответ не нужен. Так вот, все башли Гона – у них.

– Что значит «башли Гона»? И что значит «у них»?

– Башли Гона – значит башли Гона. А у них – значит у Сардора и Колера. Не знаю точно, где они держат эти башли, знаю только, что здесь, в Нью-Йорке. Ты ведь Нью-Йорк знаешь хорошо?

– Хорошо.

– И знаешь, где Восточная Пятьдесят вторая улица?

– Конечно.

– Так вот, на этой улице есть какая-то обменная касса. Они ее называют кеш-кассой. Место, где меняют деньги и принимают чеки. Об этой кассе мне сначала сказал Гон, когда мы с ним у меня киряли. Сказал впроскок, но я запомнил. Так вот, эта обменная касса – «крыша», под которой Сардор и Колер держат большие бабки. С этой кассой также связан Шерхан. Знаешь Шерхана?

– Нет. Кто это?

– Шерхан раньше держал все обменные пункты валюты в Москве. Потом его забарабила контора, но он как-то выкрутился. И слинял из Москвы вглухую. Я ему делал мастырки, было дело.

– Дмитрич, опиши, какой он из себя, Шерхан?

– Такой… среднего роста, светлой масти.

– Особые приметы есть?

– Особые приметы… Сейчас… Есть у него родинка, вот здесь. – Пилон ткнул пальцем в правый висок.

– Вообще, откуда он?

– Памирец, из Афганистана. Только ты забудь о Шерхане, а запомни про эту кассу. И учти, в таком месте, где Сардор и Колер держат бабки, одного выхода не бывает. Их там много.

– Понял. Спасибо, Дмитрич.

– Тебе спасибо. Ты единственный, кто ко мне отнесся по-человечески. Я ведь помню, как ты предложил мне затихариться. Тогда, в «Русском самоваре».

Почувствовав, что его тронули за плечо, Молчанов обернулся. Стоящий над ним охранник сказал:

– Мистер, прошу прощения, ваше время истекло.

– Хорошо. Я только попрощаюсь.

– Давайте скорее, а то мне влетит.

– Что он? – спросил Пилон, за которым теперь тоже стоял охранник.

– Говорит, наше время истекло.

– Понятно. Ладно, все, Петруха. Думаю, ты просек. То, о чем мы базарили сейчас, должно умереть.

– Дмитрич, конечно. Если что-то нужно принести, сделать, скажи. У меня есть возможности.

– Мне ничего не нужно. Давай, счастливо.

– Счастливо.

Конвоир, стоявший рядом с Пилоном, тронул его за плечо. Встав, Пилон вместе с ним вышел из комнаты.

– Спускайтесь вниз, – сказал Молчанову охранник. – Я предупрежу сержанта, чтобы он отдал вам документы.

Получив у сержанта паспорт, Молчанов вышел на улицу. Пошел к тюремной стоянке, сел в «гранд-чероки».

– Видел Пилона? – спросил Джон.

– Видел. Только давай отъедем отсюда, очень уж здесь мрачно.

– Давай. – Джон дал газу. – Сам терпеть не могу тюремные окрестности.

Выехав на хайвей, спросил:

– Узнал что-нибудь интересное?

– Узнал.

Молчанов рассказал все, что услышал от Пилона. Когда он закончил, Джон засвистел «Джингл беллз».

– Знаю эту кеш-кассу на Восточной Пятьдесят второй. Это недалеко от Америкас-авеню.

– Она чем-нибудь примечательна?

– Ничем – если не считать, что именно там провалилась операция ФБР с поимкой Шершнева. Получается, Пилон просто ткнул нас мордой в это место.

– Выходит, так.

– Сейчас нам придется поработать.

– В смысле?

– Объясню, когда окажемся у меня в квартире.

Джон жил в пятнадцатиэтажном доме в начале Западной Восемьдесят шестой улицы в Верхнем Вест-Сайде, рядом с Центральным парком.

После того как они поставили машину в гараже под домом и поднялись в квартиру, Джон сказал:

– Пол, я ведь тебе говорил, что у «Консалтинг интернейшнл» есть негласная договоренность с полицией и ФБР об обмене информацией?

– Говорил.

– Обмен предполагает взаимность. По неписаным правилам я должен сообщить в одну из этих служб обо всем, что мы с тобой узнали. Думаю, даже если бы не было этих неписаных правил, нам все равно следовало бы обратиться в какую-то из спецслужб за помощью. Мы слишком глубоко копнули, вдвоем нам не справиться. Согласен?

– В общем – да.

– Надо связаться с ФБР. Правда, процесс будет болезненным, потому что, как ты видишь, ФБР при расследовании дела Шершнева село в лужу. Своей информацией мы еще больше размажем их мордами по этой луже. Но мы должны с ними связаться, делом Шершнева занимаются они. Да и вообще, мы от этого только выиграем. Причем я даже знаю, с кем мы свяжемся.

– С кем?

– С заместителем начальника нью-йоркского отделения ФБР Винсом Вильямсом. Винс отличный мужик, я не раз имел с ним дело. Главное, ему плевать на так называемую честь мундира, ему подавай суть. Если он увидит, что за нашей информацией стоит дело, он встанет на нашу сторону как скала.