Екатерина Островская - Двери в темное прошлое

— Как ты смогла отсюда разглядеть окна? — удивилась Лужина.

— Отсюда не видно, — согласилась Виолетта, — сейчас пройдем немного, обернемся и посмотрим.

Дорога и в самом деле поднималась наверх, и очень скоро можно было увидеть не только крышу, но и окна второго этажа. Идущие впереди Наташа и Люба остановились. А к ним уже спешила Варвара Петровна.

— Главная местная сплетница, — негромко произнесла Виолетта.

— Я уже имела счастье познакомиться с ней, — негромко ответила Лужина.

Разглядывать чужой дом в ее присутствии никто не стал, тем более что местная жительница уже завела разговор:

— Николай-то здесь при чем? — возмущалась Варвара Петровна и объяснила подошедшим: — Колю арестовали. Говорят, что это он Хепонена зарезал. А ведь я сразу сказала, кто убийца. А им бы хватать всех подряд, лишь бы не искать настоящего преступника.

Она махнула рукой и только после этого поздоровалась с Мариной и Виолеттой:

— Здравствуйте, девушки. Вы уже в курсе?

Марина кивнула, а Виолетта демонстративно отвернулась и стала смотреть на дом Каткова.

— Завтра Панютина хоронят, — доложила Люба и посмотрела пристально на Варвару Петровну, — а Вадик уехал на гастроли.

— Кто уехал? — растерялась Варвара Петровна, — певец этот? Так я вчера его в лесу видела.

— Не могли вы его видеть. Вы-то что там сами делали?

— Так я туда и не ходила. Я к окну подошла — не помню уж зачем, оно у меня как раз на лес выходит. Глянула, а певец за соснами шлындрает. Думала, грибы ищет, а потом думаю, какие сейчас грибы? А он раз-раз и быстро так скрылся.

— Куда он мог пойти? — удивилась Люба. — Если, конечно, это был Вадик.

— Я откуда знаю куда? Но он был точно. На нем куртка такая с пятнами для маскировки. Но он быстро так по тропинке шел. Там же тропинка есть — прямиком к станции выходит, а потом и до карьера дойти можно.

— Во сколько это было? — спросила Марина.

— Вечером, часов в восемь или в девять — еще светло было, потому-то я разглядела хорошенько. В куртке он этой, а в руках у него то ли чемодан, то ли баул. Нет, у него футляр был, точно, в которых ружья носят. Я только сейчас это поняла. А вчера гадала, что это он по лесу тащит?

Марина взглянула на внезапно побледневшую Наташу и спросила местную жительницу:

— А вы слышали, что в дом Каткова стреляли?

— Слышала, конечно. Сам выстрел и слышала. Полиции об этом сказала. Это Петрушка из деревни наверняка стрелял.

— Из какой деревни можно дострелить до дома Каткова? — удивилась Виолетта.

— Ни из какой, — согласилась Варвара Петровна и принялась объяснять: — Просто тут деревенька неподалеку, вы все наверняка знаете. Так этот Петрушка там проживает. Все его иначе и не называют. Он, когда напьется, выходит в лес и начинает по деревьям палить. Его как-то даже штрафовали за это. А он говорит, что лес для этого и придуман — не из окна же ему по людям. Как заходит в лес — и сразу бах-бах.

— А вы один выстрел слышали?

— Один, — согласилась женщина, — но, может, у Петрушки патроны закончились.

Люба посмотрела на Наташу, а та негромко произнесла, глядя в сторону:

— Что и требовалось доказать.

Понятно было, что произнесенное ею относилось не к какому-то деревенскому жителю, а к тому, что Катков никуда не уезжал, а скрывался. И как раз накануне вечером шел через лес в направлении песчаного карьера.

Наташа повернулась и медленно побрела обратно. Люба догнала ее и снова взяла под руку. Следом отправилась и Виолетта.

— Ну, мы домой, — сказала Лужина Варваре Петровне, — нагулялись уже.

— А вы про вчерашнюю аварию слышали что-нибудь? — спросила та.

Марина кивнула, и пожилая сплетница тут же вцепилась в нее.

— Это возле карьера произошло. А этот Петрушка как раз там по ночам сторожем подрабатывает. Как вам такое совпадение? И я точно знаю, что наш Олег Хепонен, когда здесь дороги делали и потом, покупал песок у него за полцены за наличку. И со щебенкой так же поступал. А потом со всех жителей снимал по полной за содержание дорог. Тут такая мафия, я тебе скажу! Многие об этом знают и молчат, потому что язык отрезать могут.

— А вы не боитесь?

Варвара Петровна вздохнула.

— Боюсь, конечно, но я старой закалки, а потому сигнализирую куда следует. Но результатов пока никаких. А может, Олега нашего убрали как свидетеля? Как ты, Мариночка, считаешь?

Лужина посмотрела на уходящих подруг и попрощалась.

Домой она вернулась не скоро, потому что еще какое-то время погуляли по поселку. Потом зашли в пивную палатку, в которой Люба заказала четыре рюмки коньяка. Выпила сама, потом заставила выпить Наташу, Виолетту никто не заставлял, но и она выпила тоже. Марина отказалась, поэтому бывшая балерина махнула еще одну рюмочку. Потом она пригласила к себе домой, где накормила всех обедом. В гостиной ее дома висела большая отпечатанная на холсте черно-белая фотография, на которой тоненькая балерина парила на вытянутых руках Зигфрида. И в этой юной Одетте совсем невозможно было узнать Любу.

Сидели и болтали, а ближе к вечеру Наташа снова начала плакать и рваться в больницу к мужу. Лужина вызвала ей такси, а потом, усадив в машину, не прощаясь с хозяйкой дома и Виолеттой, отправилась к себе.

Валентин вернулся домой поздно — в начале десятого. Не позднее обычного, конечно, но мог бы и пораньше, зная, какие события происходили в последнее время в дачном поселке, в котором они купили дом. Приобрел дом, разумеется, сам Валентин, но получается так, что вся тяжесть произошедшего свалилась на плечи Марины.

Хотя ничего особенного не свалилось: можно было бы особо не переживать по поводу всего произошедшего — с Панютиным они успели только познакомиться, а подружиться не успели. Олега Хепонена видели всего пару раз. То есть это Лужина видела его пару раз, хотя Валентин общался с ним куда больше, как и с Панютиным, впрочем.

Скорее, это были его знакомые, а Марина сошлась лишь с Любой, Виолеттой и Наташей — такими разными и вроде бы чужими ей женщинами, но которые на долгие годы, возможно, станут ее ближайшими подругами. Но они соседи, и, как говорится, близкий сосед дороже дальнего родственника.

Валентин прекрасно понимает все это и то, что жену оставлять нельзя надолго, когда происходит такое. Но у него дела. Дела их общие, но которыми занимается только он.

Марина в глубине души обижалась немного. А потому, когда он вернулся, спросила:

— Что нового в городе?

Спросила и сама удивилась тому, что считает себя уже не городской жительницей, хотя и недели не прошло, как они перебрались сюда.

Валентин молча покачал головой. Потом он посмотрел на жену и, угадав ее следующий вопрос, ответил:

— Китайцы улетели. Договорились подписать основной договор через две недели. А пока только протокол о намерениях. А договор готов.