Лариса Королева - Три судьбы

Золотов машинально пошарил рукой по прикроватной тумбочке, нащупал и натянул тонкие трикотажные трусы, хотя жили они с женой вдвоём, и маскироваться было не перед кем. Но ему уже не удастся заснуть, так что одеваться всё равно придётся. Он прошёл в кухню, тяжело переступая босиком по тёплому полу с подогревом. Ноги одеревенели, старая рана ныла, голова кружилась, во рту пересохло. Не зажигая света, Павел налил из стеклянного кувшина прохладной воды в фарфоровую кружку со смайликом, открыл холодильник, поискал глазами лимон и не нашёл, неловко опустился на мягкий стул и залпом осушил полкружки.

Засыпал Золотов легко и быстро, как говорится, едва коснувшись головой подушки, снов никаких не видел, или просто не помнил их. Кошмары его мучили только в том случае, если выпивал перед сном. А вчера он уничтожил почти полную бутылку виски, пытаясь заглушить сильнейший стресс, какого давно не испытывал. Шутка ли сказать, мощнейшее цунами на Таиланде, и никаких вестей от шурина — по совместительству шефа. Сотовые телефоны у Сергея и Риты отключены, списки погибших и опознанных россиян публиковать ещё не начали. Вот и думай что хочешь — и так, и эдак. Он знал, в каком отеле остановились Скворцовы на Пхукете, как и то, что этих бунгало больше не существует, и всё же надеялся, что они выжили.

И Олька весь день твердила, что сестра и зять обязательно уцелели, но при этом бесконечно ревела, и глаза у неё были уже не зелёные и круглые, а красные и узкие. Она пыталась дозвониться до племянника, который тоже был вне зоны, и радовалась тому, что их с Ритой мама Оля умерла от сердечной недостаточности полгода назад, а не то обязательно умерла бы от горя сегодня.

Заливавшие тревогу алкоголем Золотовы сморились сном после двух часов ночи. Сейчас почти шесть утра. И Павел опять воевал. А солнечный виски, призванный вчера снимать стресс, обернулся сегодня сумеречным похмельем.

Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени Фрунзе, которое пять лет назад было расформировано, (на его базе создан кадетский корпус), он окончил в восемьдесят втором году. Перед самым выпуском женился, и через год у него родился сын. Пару лет спустя Павел был направлен на службу в Афганистан, где помогал «хорошим» афганцам бороться с «плохими», а жена вскоре загуляла и сама с ним развелась. Так закончилась семейная жизнь и началась военная.

Во время первой Чеченской кампании Павел поймал шальной гранатный осколок в правую ногу. Ранение не считалось тяжёлым, всего лишь раздроблены кости голени, но из строя он временно выбыл и долечивался в Краснодарском военном госпитале. Ему даже неловко было расхаживать, всего лишь слегка прихрамывая, среди солдат, лишившихся рук и ног, с развороченными челюстями и заштопанными животами.

В последний день короткого февраля, возвращаясь с прогулки в небольшом дворике, он вошёл в административный корпус и заметил на журнальном столике кипу сложенных газет. Присел в кресло и принялся от нечего делать брать их по одной и перелистывать, читая короткие новостные заметки и наискосок пробегая глазами репортажи и статьи. В одной из местных газет, выгодно отличающейся от остальных оригинальностью заголовков, Павел обнаружил поэтическую рубрику и с удивлением прочёл:

Стихов Павел не понимал и не любил, даже на военную тематику, не говоря уже о любовной лирике. В песнях он мог увлечься мелодией, но не запоминал тексты, потому что практически не слышал слов. А тут стихотворение так тронуло, что он застыл в кресле и всё перечитывал и перечитывал короткие ёмкие строки. Автор носил какую-то красивую звучную фамилию, вернее, носила, потому что это была женщина. В той же газете оказалась её статья в жанре журналистского расследования, точнее — конкретный наезд на федерального судью, вынесшего, с точки зрения автора, неправомерное решение по уголовному делу.

«Интересно, — задумался тогда Павел, — эта девица выезжала, как корреспондент, в горячие точки, или она просто поэтесса местного розлива с богатым воображением? Надо же так сказать: и заноет солдатский висок в ожидании снайперской пули. Это же как тонко всё прочувствовать надо».

Золотову захотелось позвонить в редакцию и расспросить об этой журналистке, может, даже поговорить с ней, если застанет на рабочем месте. Он попросил у дежурной медсестры ножницы, вырезал из газетной страницы текст стихотворения и телефоны редакции и засунул два бумажных квадратика в карман пижамы.

С журналисткой офицер так и не собрался пообщаться, переложенные в портмоне бумажки со временем истёрлись и потерялись, фамилию автора он забыл, а стих запомнился. Особенно первая строка в память намертво въелась, потому что в его собственной душе мгла не спряталась на время, а поселилась навечно.

В понедельник Владимир с шести утра продолжил периодически названивать на домашний телефон Александра, но трубку никто не поднимал. В загородном доме Скворцовых стационарного телефона не было, и простуженный опер уже собрался было туда ехать, чтобы выяснить, куда подевался Сашка, когда с его мобильного пришло долгожданное сообщение о том, что абонент снова находится в сети. Леонтьев нажал кнопку вызова, и едва услышав ответ, буквально закричал в трубку:

— Сашка, ты где, чёрт возьми? Что происходит?

— Так мы в засаде сидели два дня. И не зря! Задержали крупного наркоторговца во время сбыта очередной партии, изъяли на месте более килограмма героина. А потом ещё триста грамм помогла найти умная собачка в тайнике в его съёмной квартире. Мужику тридцать пять лет, шесть с половиной из них он уже отсидел, и опять надолго отправится. У него целая сеть…