Андрей Звонков - Невидимка. Фельдшер скорой – агент уголовного розыска

— ЮАН еще здесь?

— Я не видела, чтобы он уходил. — Ответила та.

Иван помчался по лестнице на третий этаж к кабинету заведующего. Что он хотел? Доложить, что был у Бакировой? Он снова себя почувствовал Иоганном Вайсом, исполнительным и старательным. Она приказала, он торопится отчитаться.

Дверь в кабинет заведующего приоткрыта. Почему-то Иван сбавил темп и пошел вдоль стенки, там, где половицы не скрипят. Он сделал это, совершенно не задумываясь, для чего? На рефлексе. Приблизившись к кабинету, Иван услышал:

— Все доставил? Хорошо. Вопросов не задавал? Отказывался? Это нормально. Я жду его. Да. Пора. Похоже вполне надежен. Эфик я привезу скоро, а пока пользуйся этим…

Иван понял, что речь идет о нем, осторожно дал задний ход, и, только свернув за угол, вышел на середину коридора и двинулся к кабинету заведующего, не скрываясь.

«Эфик — это эфедрин. — Понял Иван и удивился. — Он же учетный, как его списывает заведующий?». Но ответа на этот вопрос пока не находилось. Очевидно одно — как-то списывает.

Теперь ЮАН услышал характерный скрип половиц и положил трубку на рычаг. Иван застал его уже без халата, натягивающим легкую куртку. Вечера все — таки еще прохладные. ЮАН встретил, будто и не ждал его.

— Чего тебе?

— Бакирова вызывала, — доложил Иван.

— Полечил?

— Вроде того. Ей стало легче, как она сказала.

— Как тебя понять?

— Она просила купить солутан.

— А ты что?

— Я купил. — Честно сказал Иван, — она велела вам доложить.

— Она еще и подставляет тебя. Ну и Неля! Ты понимаешь, что нарушил инструкцию? Мы не такси! Не мог ей отказать? — заведующий грозно смотрел на фельдшера, который только что признался, что фактически совершил должностное преступление.

Иван растерялся. ЮАН был так убедителен в гневе, что на мгновение Иван поверил ему.

— Я не понимаю.

— Что ты не понимаешь? — ЮАН говорил, словно гвозди забивал в голову Ивана, — Что она больной человек с зависимостью от эфедрина, ты не понимаешь? Тебе все нужно разжевывать? А простых приказов тебе недостаточно? Что мы не «посылторг», не такси и не бюро добрых услуг! Мы не подряжались возить для нее лекарства! Дружба со мной еще не дает ей права помыкать моими сотрудниками! А вам не дает права пользоваться ее слабостью! Она тебе деньги предлагала?

— Да.

— Сколько?

Иван выложил на стол все купюры, выданные ему Бакировой. Он испугался на самом деле. Его ЮАН реально «взял на пушку». Если учесть, что Иван не должен был слышать разговора заведующего с Ма Бейкер, то он вполне убедительно сыграл под дурачка, который накосячил по доброте душевной и жадности. Нужно только не переиграть. Плакать точно не нужно. Да и не хотелось.

Наоборот, Иван разозлился. Он понял, если продолжит изображать дурака, ЮАН его станет использовать втемную, если проявит себя слишком умным — заподозрит. Нужна какая-то середина. Злость помогла.

— Юрий Александрович! — возмутился Иван, — Она сказала, что вы в курсе и вроде как согласны. А я, зная ваши с ней дружеские отношения, и подумать не мог, что она мне врет. Сами понимаете…

— Понимаю, — вдруг спокойно сказал ЮАН. — Отлично все понимаю. Пойми и ты, Ваня, что Бакирова — человек больной. Сколько ей жить осталось — месяцы или пару лет? Одному Создателю известно. Она давно уже сидит на эфедроне, и отказывать ей в просьбе привозить солутан, значит, обрекать на мучения. А это не гуманно. С другой стороны, я не могу вам приказывать помогать ей. Официально, ты ничего для нее не покупал. Запомни это. Слишком большой активности не проявляй, Неля — женщина не богатая, пенсия по инвалидности денег много не дает.

— Зачем ей столько препарата? — изобразил наивность Иван.

— У нее высокая толерантность к эфедрину, флакона едва хватает на один день. — Объяснил ЮАН.

Иван сделал вид, что поверил. Именно сделал вид, то есть постарался показать, что как бы поверил. И ЮАН это увидел.

— Во всяком случае, Иван, считайте это главной версией, если когда-нибудь придется объяснять.

— Кому?

— Кому-нибудь, — уклончиво ответил ЮАН, — вы сами поймете, по обстоятельствам. И держите язык за зубами. Не всем на подстанции известно о Нелиной зависимости. И незачем о ней рассказывать. Считайте это врачебной тайной.

«Теперь меня проверяют, способен ли я не трепаться». — Подумал Иван.

Он ушел на кухню в ожидании, пока приедет Шкребко. Водителем на ночной бригаде как раз сегодня Дмитрий Беляков по прозвищу Кот.

В столовой сидели несколько человек, тоже сдавших дневные бригады. Иван уже знал их. За отдельным столом пили чай врачи Ирина Бушмелева, Лена Подистова и Леша Плехов, который трудился в одну смену с Иваном. Но ни разу не попадали они на одну бригаду, потому что Леша постоянно работает с фельдшером и любимой женщиной — Леной Бычковой. Лена открыла ночную в шесть вечера и вот теперь доктор ждет ее с вызова. Фельдшер Парнов о чем-то шептался в углу с акушеркой Поляковой.

Иван стоял в дверном проеме и думал, поесть или отложить на потом и перекусить вместе с Люсей, потому что она наверняка приедет голодная. А еще он думал, что вот сидят милые хорошие люди, отличные работники, скоропомощники, которые знают все то, что сегодня официально узнал и он сам. И это знание никаким боком их не трогает. А может быть, они не только знают, но и так же, как он сегодня, периодически заезжают в аптеки за солутаном для мамаши Бейкер? Чем же их так повязал ЮАН? Что пообещал и чем запугал? А может быть, ни то и ни другое? А просто им наплевать. Наплевать на мамашу, на ее бизнес. Живут по принципу римского императора, хрен — вспомнишь — как его звали [26] По свидетельству Г. С. Транквилла, это был император Веспасиан. , учредившего налог с выгребных отхожих ям: «Деньги не пахнут»? А если им предложит ЮАН распространять наркоту? Согласятся? Это вряд ли. Они дорожат свободой, но за распространение можно лет на пять сесть или дольше. А за солутан им ничего не будет. Они же его для инвалидки покупают. Старой больной женщины.

Но, как ни пытался Иван возбудить хоть малую частичку неприязни к коллегам, ничего не получалось. Мир словно раздвоился. Тут друзья, а где-то там, в другой реальности — недруги, пособники наркоманки и торговки мамаши Бейкер. Он пытался перебороть коварную мысль, что все они жертвы обстоятельств, и будь все в стране иначе, как раньше, когда был Советский союз, и они никогда не решились бы. И сам себя ловил на мысли, что же, значит, правило «не пойман — не вор» истинно? Но ведь это не так. И в который раз он прибегнул к испытанному уже приему: как бы повел себя Иоганн Вайс? Тоже мучился бы от раздвоения? Нет. Для него свои и чужие всегда оставались только своими и чужими. А значит, и тут, сейчас своих тоже нет. Как бы ни были ему симпатичны эти люди. Понимал Иван и еще то, что если бы мамаша Бейкер вот сейчас вместе с ее бизнесом исчезла — большинство этих медиков вздохнуло бы облегченно.