Светлана Сервилина - Пропавшая пастораль

Дроздова махнула головой и продолжила:

— Я побежала назад, надеясь, что Екатерина Дмитриевна еще у себя и приемную не закрыла, — она опять сделала паузу и опустила глаза, — я влетела в приемную, схватила в холодильнике свой пакет и тихо приоткрыла дверь в кабинет директора, чтобы попрощаться. То, что я там увидела, — она опять ложкой подцепила мороженое и поднесла к губам, — меня шокировало.

Симонова неотрывно смотрела на собеседницу. Вика проглотила очередную порцию десерта и посмотрела на журналистку.

— Вы простите меня, что я так долго рассказываю. Просто за все эти годы я никому об этом не говорила. Мне было, почему-то, стыдно за них.

— За кого?

— За Екатерину Дмитриевну и Леонида Федоровича.

— Почему?

— Они делали непристойности.

— Ты уверена, что в кабинете с Яровой был именно Галицкий? — сыщица твердо посмотрела на рассказчицу.

— Да. Его было видно плохо, но на столе стояла бутылка вина, два фужера, а внизу на полу — его портфель.

— Красный с золотым запором? — вдруг спросила Юля.

— Нет, у Леонида Федоровича был такой солидный черный портфель с болотным отливом. Он всегда на работу с ним ходил.

— По моим сведениям он уже уволился из картинной галереи на тот момент. Что же он там делал? — в раздумье проговорила журналистка.

— Что он там делал, я вам уже сказала, — виновато произнесла девушка.

— А почему ты не рассказала это следователю?

— Дело в том, что Екатерина Дмитриевна — мамина подруга детства. Она выручила нас, приняв меня к себе на работу. А я на добро злом отвечать не могу. Это подло.

— Но мне-то сейчас рассказала, — улыбнулась Юля.

— Вы же сами сказали, что надо найти убийцу Камиллы и дали честное слово!

Журналистка улыбнулась и кивнула:

— Не волнуйся, Виктория, я сдержу слово. А потом ты его видела в галерее?

— Кого? — переспросила собеседница, — Галицкого?

— Да.

— Нет, в галерее — никогда, — уверенно проговорила собеседница, — помню, меня Екатерина Дмитриевна взяла с собой на поминки его жены. Сказала, что надо поддержать сотрудника, хоть и бывшего. Так он даже не посмотрел ни разу в её сторону. А когда мы с ней возвращались на работу, она по дороге плакала.

— Плакала?

— Да, я тогда подумала, что ей жалко погибшую Галицкую, а сейчас понимаю: она от обиды плакала. Мне кажется, она любила Леонида Федоровича.

На телестудию Юля шла в приподнятом настроении. Как там Андрей в таких случаях говорит? Мозаика складывается? Точно! У неё сегодня вечерний эфир, поэтому она успеет поговорить с еще одним человеком. Студийная «Газель» стояла у входа на работу. Она заглянула в окно. Водителя на месте не было. Симонова поднялась по ступенькам и увидела его, мирно беседующего с охранником. — Григорий, можно вас на минутку, — после приветствия попросила она.

— Куда отвезти? — улыбнулся мужчина.

— Нет, просто у меня возник вопрос: помните, вы рассказывали мне про своего армейского друга, который умер в больнице от ножевого ранения?

— А, это ты про ВаськА вспомнила?

— Да, у него фамилия не Емельянов случайно?

— Точно, Емельянов, — удивился водитель.

— А зачем он вернулся сюда, в наш город? Вы говорили, что он за границу уехал жить.

— Да, здесь он работал на одного крутого мужика, потом тот эмигрировал и забрал с собой Васька. А потом вернулся. Я так понял, что ему шеф какое-то важное задание дал, — Гришаня почесал затылок, вспоминая, — наверное, поэтому он у меня остановился, а не в гостинице.

— А он у вас жил? — ещё больше удивилась Юля.

— Ну, да. И к «своим» не пошел, чтобы никто его тут не «списал». Опасался он. А, видишь как, от судьбы не уйдешь…

— Григорий, а где он взял машину?

— Так он мне из Италии позвонил за неделю до приезда, попросил найти машину на недельку, и сказал, чтоб неприметная была.

— Вы нашли? — спросила сыщица.

— А чё же не найти, — мужчина улыбнулся, — и ходить далеко не надо. У моего соседа права на полгода забрали за пьянку. Вот и стоит Жигуль во дворе без дела. Васёк заглянул к нему, так мол и так, вот деньги и в придачу литр водяры. Ну и поладили.

— Так он машину вернул?

— Васек как уехал на ней утром, так больше у меня и не появился. А машину сосед, — Гришаня закатил глаза, вспоминая, — недельки через две из ментовки забрал. Вроде после аварии.

— Григорий, а вы помните, когда видели своего друга последний раз?

— А как же! Двадцать восьмого апреля, он же умер в этот день. Я его каждый год поминаю… Пусть про него говорили, что бандит. Когда мы с ним служили в армии, он был отличный парень! И выручал меня ни раз! Помню, в то утро довольный такой был, обещал вечером отпраздновать удачную сделку. Я думал, что с барышней ко мне придет.

— А почему вы решили, что он придет к вам с девушкой?

— Васек уходя, весело так сказал: «Сегодня ковбойка будет спать со мной». Что же я, недогадливый что ли? — усмехнулся добродушный водитель.

— А, может, пастушка? — вдруг осенило Юлю.

— Да-да, — засмеялся Гришаня, — пастушка! Я еще удивился, почему у девицы такое странное погоняло?

— А что же его шеф из Италии, так и не узнал, что Емельянов умер?

— Узнал! Конечно, узнал!

— Как? От кого?

— Он мне позвонил на следующий день и спросил, что мне известно про дружка. Еще интересовался, не оставил ли Васек для него чего-нибудь? Я ему рассказал, что знал. Вот и всё.

— А номер его телефона у вас остался?

— Где-то записан, шеф-то его, Юрий Михайлович, продиктовал мне свой номер. И сказал, если вдруг появятся новости какие, чтобы я ему перезвонил. Думаю, что в старом блокноте номер сохранился. Что нужен?

— Нужен, — кивнула она.

— Ну, завтра тебе скажу. Ты будешь на студии?

— А сегодня нельзя? — журналистка сделала брови «домиком».

— Чего же «нельзя»? — он покачал головой. — Всё можно! После эфира всех развезу, домой вернусь и тебе скину.

— Спасибо тебе, Григорий! — Юля протянула водителю руку и пожала.

— Хватит меня Григорием звать! — он по-доброму усмехнулся, — Просто Гриша

или Гришаня. Ладно?

— Ладно! — улыбнулась журналистка и пошла на студию.

Юле ужасно хотелось рассказать Виктору, какой у неё сегодня удачный день. Но, когда она подошла к графику съемок, чтобы узнать, когда он будет на студии, с сожалением прочитала, что у Николаева сегодня отгул.

Заканчивался телевизионный вечер передачей «Актуальное интервью». В прямом эфире у Симоновой был гость — начальник комитета по образованию городской администрации — Игорь Станиславович Румпель. Он был широкоплечий и массивный сорокалетний мужчина. Глядя на него, Юля почему-то вспомнила поговорку: «Если ноги сильные и большая грудь, будь не академиком, грузчиком ты будь!» Но Игорь Станиславович мог быть и грузчиком, и академиком. Он четко отвечал на все вопросы, иногда легко иронизировал. Полчаса прямого эфира пролетели на одном дыхании, а желающих дозвониться и задать вопрос гостю студии, было больше обычного. Выходя из павильона, он предложил подвезти журналистку домой.