Ольга Баскова - Проклятая сабля крымского хана

Девлет Гирей хрустнул пальцами, немного подумал, поиграл дугами бровей и выпалил:

— По-моему, надо попробовать.

— Воля твоя, господин. — Мустафа-ага неслышно удалился с недовольством на лице. Он сетовал, что хан заставил его прийти и высказать свое мнение по давно решенному им вопросу. Зачем же для этого он напрягал больную поясницу? Впрочем, присев на скамейку в тени яблоневых деревьев, мудрый визирь вынужден был признать, что намерения его господина не лишены логики. Крымское ханство за несколько лет после разгрома под Судьбищами устало от междоусобных войн. Девлет Гирей казнил нескольких беев — настоящих предателей, рассорился с ногайцами, потеряв их конницу, и томился в ожидании нападения на Крым войском Ивана IV. Да, им, несомненно, нужна передышка, а дать ее мог только Иван. Ведь именно он насылал на Крым казаков и ногаев, с его легкой руки в низовьях Дона и Днепра утвердились московские служилые люди, притеснявшие крымцев. Застонав от боли в проклятой пояснице, Мустафа-ага поднялся, слушая, как скрипит его старое тело, и поплелся к господину. Он застал Девлет Гирея в той же позе. Хан задумчиво срывал лепестки белого с розовым цветка и бросал их в фонтан. Золотые рыбки, кружившиеся в ожидании корма, сначала набрасывались на листики, разочарованно отплывали, а потом налетали на новый трофей — и так с завидной регулярностью.

— Прикажите вашим слугам покормить их, — заметил визирь.

Хан поднял на него усталые глаза:

— Они не нуждаются в корме. Я бросал им крошки полчаса назад. Пусть попробуют поработать, поймают мошку или комара, оказавшихся в воде.

В его глухом голосе звучало раздражение, и Мустафа-ага, улыбнулся:

— Я думал над вашими словами, великий хан. Вы, как всегда, правы. Нам нужна передышка. Мы должны послать гонца с грамотой к царю Ивану. Нужно постараться сделать так, чтобы он поверил: мы хотим мира. Только тогда мы можем на что-то рассчитывать.

— Я не казнил Сулеш-мурзу, потому что не успел этого сделать, — пробурчал Девлет Гирей. — Весь род этого человека мне ненавистен. Тебе, как никому другому, известно, что их проклятый род издавна считается в Крыму московскими доброхотами. Они всегда посредничали в переговорах между нами и Москвой. Теперь же моя нерасторопность сослужит добрую службу. Пусть Иван IV подумает, будто я сделал это нарочно, чтобы помириться с ним. — Он тяжело вздохнул и поднялся с подушек. — Идем в зал, будем сочинять грамоту. Нужно подобрать такие слова, чтобы царь подумал: еще немного — и мы склонимся перед ним, падем на колени. Разумеется, этого не будет никогда. Мы усыпим их бдительность, постараемся вернуть саблю, а если нам это не удастся — выберем удобный момент для похода на Москву. — Он выпрямился во весь свой невысокий рост. — Ты еще помнишь мою клятву? Я поклялся сжечь Москву — и я это сделаю.

Его черные глаза метали молнии, рот приоткрылся, блеснули острые зубы. Визирь испуганно отпрянул. Его господин стал похож на шакала, оскалившегося при виде добычи. Мустафа-ага знал: в такие минуты ему лучше не перечить. Впрочем, он и не собирался это делать. Девлет Гирей никогда не слыл искусным дипломатом, не то что его дяди или могущественный двоюродный брат, которому в этом деле нет равных. Наконец, он пытается подражать им. Что ж, похвально. Пусть попробует себя и на этом поприще.

Комлева не знала, что в соседней комнате такие же мысли роились в голове у ее компаньона — будто зеркальное отражение. Лежа на кровати и подложив руки под голову, Андрей вспоминал прошлое, казавшееся теперь таким далеким. Они познакомились с женой еще в институте, сразу решили, что будут вместе, поженились на пятом курсе и зажили спокойно и счастливо. Когда родился сын, оба не чаяли в нем души. Андрей хотел много детей, но врачи сказали ему, что роды Натальи были тяжелыми и она вряд ли сможет родить снова, во всяком случае, придется подвергать риску жизнь не только ребенка, но и свою. Ломакин смирился. Ну и что, один сын у него уже есть, отличный парень — и этого достаточно. Талантливый электронщик, он устроился в хорошую фирму, работал день и ночь, чтобы жена и сын ни в чем не нуждались. Семья купила загородный дом, хорошую машину, часто выезжала в путешествия на автомобиле. И как гром среди ясного неба грянул приговор врачей… У Сережи не обычная простуда (мальчик вдруг занемог, поднялась температура, которую ничем не могли сбить), а лейкемия. И начались самые страшные дни. Ухудшения, ремиссии… Мир Андрея и Натальи ограничился больничной палатой, в которой страдал их ребенок. Наконец лечащий врач, пряча глаза, объявил, что они сделали все, что могли. Отечественные лекарства на болезнь не действуют. Нужно ехать за границу, в Израиль, например. Он уже выслал своему приятелю, доктору израильской клиники, анализы Сережи, и тот ручается за благоприятный результат операции. Естественно, все это стоит денег, и немалых. Доктор взял листок бумаги, небрежно набросал цифру с огромным количеством нулей и протянул Андрею:

— И учтите, вам еще сделана скидка.

Приехав домой из больницы, Наталья и Андрей стали прикидывать, сколько выручат от продажи загородного дома и машины. Оказалось, мало. Дача была не совсем достроена. Можно было взять кредит под квартиру — и все равно не хватало. Тогда Андрей решил занять у друзей и еще раз убедился, насколько верна пословица «Друзья познаются в беде». Одни говорили, что у них нет денег, другие предлагали мизерные суммы, и то с условием вернуть в ближайшее время. Андрей совсем отчаялся, когда раздался тот роковой звонок. Звонил его однокурсник Виктор, с которым он не общался после окончания института. Ходили слухи, что Виктор имеет дело с криминалом — отсюда трехэтажный особняк в элитном районе и шикарные машины у него и у его жены, поэтому все предпочитали держаться от него подальше. Но сейчас Ломакин был даже рад звонку. Если однокурсник одолжит недостающую сумму… Пусть деньги криминальные, черт с ними. Он сделает ребенку операцию, вернет их — и всё. Однако Виктор не собирался одалживать просто так.

— Сумма большая, но я готов тебе ее простить, — сказал он. — Только услуга за услугу. Ты был самым талантливым электронщиком на курсе…

У Ломакина похолодело внутри. Он догадался, что просьба Виктора вряд ли окажется законной.

— Видишь ли, у меня довольно большая фирма, — пояснил однокурсник, — и один негодяй… Впрочем, остальное не по телефону. Я знаю одно уютное кафе, где жду тебя через час.

В тот день Андрей ничего не сказал Наталье. Разумеется, она бы принялась его отговаривать. Впрочем, он и сам думал отказаться, но просьбу Виктора все же выслушал.