Ольга Баскова - Проклятая сабля крымского хана

Коричневые губы приоткрылись, и оттуда вырвался полустон:

— Пить!

— Сейчас, моя милая. — Он достал из рюкзака канистру и налил воды. — Вот, пей.

Жанна приподняла голову и жадно выпила, потом уронила ее на одеяло и заговорила тихо, прерывисто, будто боясь не успеть:

— Говоришь, деревня брошена? Что ж, это судьба, Андрюша. Брось и ты меня. Я все же окончила два курса мединститута и знаю, что меня ждет. Сепсис уже начинается, еще немного — и я потеряю сознание, а потом умру в муках. Не прошу тебя убить меня, чтобы облегчить страдания, ты этого не сделаешь, но избавь себя от напрасного труда. Ты потратишь силы, потащишь меня дальше, а я все равно умру по дороге. Не делай этого, прошу тебя.

Он нервно глотнул, и острый кадык выпятился, натянув тонкую кожу. За дни, полные тревоги, Ломакин забыл про отрастающую на лице щетину, которая делала его старше.

— Что ты такое говоришь? — Он погладил ее волосы. — Как я могу тебя бросить?

Жанна поежилась и прошептала:

— Я умираю, Андрей. Говорят, перед смертью перед глазами проходит вся жизнь. Если бы ты знал, как я раскаиваюсь в том, что натворила. Все, что я ни делала, было дико и нелогично. Сначала какое-то соперничество с сестрой, которая меня боготворила, обещание выйти замуж раньше, чем она. Ну вот вышла — и что дальше? Мой первый супруг сделал меня алкоголичкой и наркоманкой. Спасибо маме, она вытащила меня из этого омута, но просила, чтобы я подлечилась как следует, прежде чем создавать новую семью. Она врач, видела, что с психикой у меня не в порядке. Но я ее не слушала. Каждый день я видела сестру, счастливую, окруженную мужем и детьми, ее подруг, и мне становилось больно, что я без пары. И я совершила грех — разбила семью. Тут бы мне успокоиться. Дима ходил в море, привозил хорошие деньги, вещи, исполнял все мои желания. Так нет, мне не хватало адреналина. Что ж, я получила его с лихвой. Я заслужила свою смерть, Андрюша. И не жалей обо мне, спасайся сам. Я вижу, ты случайный человек в криминальном мире, ведь так?

— Чтобы спасти сына, я занял деньги у бандита, — кивнул Ломакин, — и оказался в кабале. Он заставлял меня участвовать в преступлениях, без моего ведома снимал видео, на котором выходило, что я главный виновник всего. И в конце концов, видя, что так будет продолжаться вечно, я решил соскочить. Он отправил видео в полицию, и вот я здесь, с тобой и с этой проклятой саблей.

Она попыталась улыбнуться, но получилась жалкая гримаса.

— Почему ты сам не пошел в полицию и не рассказал, как было?

— Да потому что хоть на деле он и бандит, внешне вполне респектабельный бизнесмен, у него в нашем городе все схвачено, — пояснил Ломакин. — К тому же, если мы с женой и ребенком возвратимся туда, он выполнит свои угрозы и убьет мою семью. Нет, деньги необходимы мне, как воздух. Поэтому и приходится тащить проклятую саблю.

— Покажи мне ее, — попросила женщина. — Смешно получится: я умру, а трофей не увижу. Покажи, пожалуйста.

Андрей послушно достал саблю из футляра и протянул Жанне. Взяв ее в горячую руку, она тут же уронила саблю на землю и, как завороженная, смотрела на дорогую блестящую вещь, отнявшую многие жизни.

— Так вот ты какая! — прошелестела она. — Что ж, теперь можно и умирать. — Женщина снова опустила голову на одеяла.

В лавку купца Михаила Воронова зашел оборванный, грязный истощенный человек неопределенного возраста, один из таких, кому можно дать и тридцать, и шестьдесят одновременно. На худом, обтянутом кожей лице лихорадочно блестели глаза болотного цвета. Под мышкой он держал что-то завернутое в мешковину. С порога незнакомец кинулся в ноги Воронову и запричитал:

— Спаси, батюшка! Погибаю. На тебя вся надежда.

Михаил смущенно запустил два пальца в густую черную бороду и уставился на нежданного гостя.

— Кто ты? Что ты? — проговорил он в растерянности. — Вставай, объясни все толком. Что тебе надобно?

— Гутарят, батюшка, что ты старые вещи собираешь. — Незнакомец не вставал, наоборот, поклонился, ударившись лбом о дощатый пол лавки. — Не побрезгуй, спаси мою душу, возьми вот это.

Глаза купца загорелись. Он наконец понял: посетитель хочет продать ему какую-то старую вещичку, но боится, что Воронов ничего за нее не даст. Михаил недаром слыл прижимистым, деньги на ветер не бросал. Если вещичка ничего не стоит — то и платить он не станет.

— Показывай, что там у тебя, — равнодушно бросил он, делая вид, что его нисколько не интересует товар. — Разберемся.

Несчастный развернул мешковину, и оттуда выпал продолговатый предмет, стукнувшись о пол. Гость вскочил на ноги и отпрыгнул, будто от ядовитой змеи.

— Да что там? — В сумраке лавки, заставленной товарами, Воронов не сразу разглядел вещицу. Но когда разглядел, потерял дар речи. Это была большая сабля, по-видимому, из чистого золота, сплошь усыпанная драгоценными камнями. Осторожно, словно боясь причинить ей вред, Михаил поднял ее и поднес к окну. Драгоценные камни заиграли, заплясали на стенах разноцветные лучики.

— Откуда это у тебя? — удивился Воронов. — Сколько ты за нее хочешь?

Незнакомец снова упал на колени:

— Даром отдаю, батюшка. Только освободи меня от нее. Правду скажу: заговоренная она, в ней нечистая сила сидит. Говорили, принадлежала сабля раньше Девлет Гирею, потерял он ее в битве под Тулой, оттого потом и Москву разорил, что оружие вернуть хотел. Только оказалась она у русских людей. Сначала радовались они: мол, такую диковинку приобрели, а потом через нее несчастья на них сыпались. Одного из моих друзей начисто разорила, проклятая. Из жадности я взял ее себе — и, поверь, тоже все добро потерял. Я ведь купцом был, как и ты, а теперь нищий. Если не побоишься силы ее бесовской — даром бери.

Воронова немного смутил странный рассказ гостя.

— Проклятая, говоришь? — уточнил он, вертя оружие.

— Верно, — подтвердил незнакомец. — Кровь на ней и убийства. Все как на духу тебе выложил, чтобы не проклял ты меня, ежели что. Не возьмешь — в реку выброшу. Может, от проклятия избавлюсь.

— Ну зачем же в реку? — В голове предприимчивого купца завозились мысли. Отвезти ее на Волгу, там продать татарве за огромные деньги. — Я беру ее себе.

Несчастный принялся целовать ноги Михаила, обутые в сафьяновые сапожки.

— Благодетель ты мой, спаситель!

Купец хлопнул в ладоши, и появился слуга в пестром кафтане.

— Этого человека проводить в мой дом, накормить как следует и одеть подобающе, — приказал он и повернулся к гостю: — Негоже мне отпускать тебя вот так, без подарка. Думаю, моя благодарность будет тебе в самый раз.