Марина Болдова - Два сына одного отца

Он вышел на Дворянскую и направился к остановке. «Хвала тому, кому пришла в голову мысль пустить по городским маршрутам микроавтобусы! Пятнадцать минут страха, деньги водиле, и ты на месте!» — Егор поднял руку, и около него тут же остановился желтый автобусик. Всю дорогу до своего района он продремал, на мгновение приоткрывая глаза при резком торможении или на повороте.

Когда Беркутов вошел в кабинет Кузьмина, тот что-то писал, низко наклонив голову к столу. Ткнув шариковой ручкой в направлении стула у противоположной стены, Кузьмин той же ручкой поскреб у себя в затылке.

— Как съездил?

Беркутов неопределенно пожал плечами.

— Вовремя успел. Эта ненормальная мамашка успела забрать девочку из больницы домой.

— Какая мамашка? Эй, ты не в курсе, что я не в курсе?

— Прости. Галина Голованова. Мать девочки, которая была рядом со мной во время взрыва в переходе метро. Девочка хорошо рассмотрела парня со свертком. К тому же она студентка и плюс промоутер.

— Теперь все ясно. — Кузьмин насмешливо посмотрел на Беркутова. — Знаю я, что ты не краснобай, но, похоже, обо всем остальном я должен догадаться сам?

Беркутов, рассказывая приятелю о Галине и ее дочери, невольно как бы проигрывал все встречи с ними еще раз. Кузе он мог рассказать все. Несмотря на свою грубоватую манеру разговаривать с людьми, Сашка был для Беркутова, да и не только для него, кем-то вроде личного психоаналитика. Еще в Чечне ребята, обиженные на Беркутова, шли к Кузьмину на исповедь. И тот всегда возвращал их «в строй», объясняя, что командир суров им же на пользу.

Сейчас Беркутов не знал, как ему относиться к тому, что почти постоянно думает о Галине, ну и о Маринке, конечно. Ехидный голос совсем не понравившейся ему внешне женщины словно поселился у него в голове. Он был уверен, что общение с противоположным полом должно быть предельно простым. Им что-то нужно, ему что-то нужно. Любое свидание просчитывалось на несколько ходов вперед. Да что там, вплоть до финала. А тут все не так. С самого первого слова, взгляда, брошенного им через ограду дачки. Сложно, ох как сложно было признать, что его на самом-то деле постоянно тыкали носом, как щенка. Сначала откровенно дали понять, что он хам. И ведь не отчитала она его, но аккуратненько так поставила на место. Он виноват — раз. Совсем не желая того, он напугал ее, лишь подтвердив расхожее мнение о ментах, что они все бездушны. Не сумел деликатненько рассказать о дочери. Хотя Галина, по сути, сама спровоцировала его на это. Виноват — два. Пироги хавал, как последний раз в жизни, не сумев сдержать рвущийся наружу голод. Виноват — три. А уж про визит домой к ней и вспоминать неохота. Беркутов тоскливо вздохнул. Кузьмин сочувственно покачал головой.

— Не переживай. Бабы разные бывают. Скорее всего, нет у нее никакого мужика, вот и насмешничает. Самозащита такая у одиноких дамочек, понимаешь? Узнай о ней больше, мой тебе совет. Говоришь, тапки мужские тебе дали? Так это сына, скорее всего. Есть там сын?

— Не знаю.

— А что знаешь, наблюдательный ты наш? Вопрос себе задай, почему дочь так просила с мамой осторожничать? И почему твоя Галина так странно среагировала на сообщение, что с дочкой что-то случилось? А когда узнала что именно, так резко успокоилась? Знаешь, на что похоже? В жизни этой женщины были моменты и страшнее, чем просто ссадины у любимого ребенка. Отсюда и предупреждение дочки. Боится она за мать.

Беркутов задумался. Сашка, как всегда, сумел увидеть то, что он при всем своем сыщицком чутье проглядел. Беркутовское обиженное «я» было слепо и глухо. Обругав себя, Беркутов виновато посмотрел на Кузьмина.

— Ты на меня так не смотри, Егор. Может быть, этим двум женщинам ты сейчас нужен, как никто другой. Похоже, нет у них рядом больше никого, кто б их защитить мог. Помощи просить эта женщина никогда не станет. Порода у нее такая. А ехидством боль и растерянность свою прикрыть пытается. Поверь… Ладно. Давай о твоих делах. Сам понимаешь, ни о каком несчастном случае речь не идет. Покушение на бабу Лизу — версия маловероятная. Расчет был на то, что ты войдешь в квартиру и…

— Но свет в прихожке горел! Как нарочно оставили.

— Вот. Игра-бродилка. Прошел первый уровень — жив остался, переходи на второй. Кто-то, считающий себя очень умным, играет с тобой. Зачем? Кстати, дверь открыта «родным» ключом. Вспоминай, кому ключ давал! Хотя бы на время.

— Никому. Да и зачем? У бабы Лизы свой… был, а Фунт все больше через форточку в дом попадал.

— Хорошо, что шутишь. А следов взлома нет. Что хочешь, то и думай. Самый простой вариант — у бабы Лизы выкрасть, в магазине например, и дубликат сделать.

— У бабы Лизы? Ты не забыл — она в разведку ходила!

— Ну, знаешь, возраст…

— Ага, только это не про Елизавету Маркеловну. Возраст! У нее зрение лучше моего! Было… А слух! Она мышь под полом в подвале слышит!

— Слышала… Как же она к себе подпустила кого-то сзади, если это не свой? Не думал?

— Выходит, она этого человека знала хорошо и сама впустила, да еще чаем принялась угощать?

— Возможно. Тогда еще гаже.

— Мой знакомый или ее. Или наш общий.

— Да, подозреваемых совсем чуть-чуть. С полрайона наберется.

— А если это все-таки наш подрывник?

— А ключ?

— Так баба Лиза впустила.

— Незнакомца? Ты сам себя слышишь?

Беркутов вдруг понял, что смертельно устал. Кузьмин уже начал складывать бумаги в сейф, когда в кабинет вошел парнишка в промокшей насквозь куртке.

— Что, Петруша, новости какие принес? — Кузьмин потянулся к чайнику и воткнул вилку в розетку.

— Да, Александр Федорович. Опросил всех жильцов этого дома. Кроме пары квартир. В третьей никто не живет. Она выставлена на продажу. А жильцы сороковой уехали к морю и еще не вернулись. Короче, двор закрытый, не проходной. Чужие практически не ходят. Поэтому каждый новый человек вызывает здоровое любопытство. Да еще, говорят, Елизавета Маркеловна в своем окне всегда на боевом посту была. Дворник Трунов вспомнил, как днем два дня назад видел мужчину, очень прилично одетого, который зашел во двор через арку, постоял минут пять-десять и вышел. Сел в темную иномарку и укатил. Это подтвердила и молодая мама из десятой квартиры. Она еще добавила, что мужик был красив «как бог». Колька Хвостов, ну тот самый, который своего папашку недавно сдал в вытрезвитель, сидел в беседке лицом к арке и хорошо рассмотрел машину. Говорит, «ауди». Такая же, как была у вас, Егор Иванович. И цвет темно-синий. На номера внимания не обратил.

— Может, твой тесть бывший заезжал, а, Егор?

— Нет, Александр Федорович, этот молодой был, около тридцати где-то.

— А продавца хлебного киоска рядом с аркой не опрашивали?

— Нет. Завтра. Сейчас уж закрыто было.