Блейк Крауч - Возвращение [litres]

– Да. Извините, что вы говорили?

– Мой работодатель весьма впечатлен вашими достижениями.

– У него есть имя?

– Ну, это зависит…

– От чего?

– От того, как дальше пойдет наш разговор.

Повторение их беседы во второй раз кажется одновременно и совершенно нормальным, и невозможно сюрреалистическим. Без сомнения, это самое странное, что Хелена испытывала в своей жизни, и сконцентрироваться ей непросто.

– Зачем мне вообще разговаривать с человеком, представляющим неизвестно кого?

– Ваша стэнфордская стипендия истекает через шесть недель.

Чжи Ун запускает руку в свою кожаную сумку и выуживает оттуда скоросшиватель с синим корешком – заявку Хелены на грант. Слушая обещания неограниченного финансирования, она думает: «Я сделала это. Я сконструировала свое кресло, и изобретение оказалось обладающим куда большей силой, чем можно было вообразить».

– Вам нужна команда программистов, чтобы помочь разработать алгоритм комплексной каталогизации и отображения человеческой памяти. Нужно оборудование для проведения испытаний на людях.

«Система для проецирования долговременных всеобъемлющих воспоминаний с эффектом погружения». Хелена создала ее. И она работает.

– Хелена?

Чжи Ун смотрит на нее через стол – отправную точку потенциальной катастрофы.

– Да?

– Вы готовы работать с Маркусом Слейдом?

Ночью того дня, когда Рид покончил с собой, Хелена пробралась в лабораторию. Войдя в систему с помощью секретного кода, который упросила создать Раджа перед его отъездом, записала воспоминание этого момента – как Чжи Ун заявился с предложением от Слейда. Событие оставило в мозге Хелены достаточно сильный след, чтобы можно было к нему вернуться. Затем она запрограммировала устройство реактивации, приготовила раствор для смертельной инъекции и в половине четвертого утра забралась в капсулу.

– Так каким будет ваш ответ, Хелена?

– Я буду очень рада работать с ним.

Чжи Ун достает из сумки еще один документ и протягивает ей.

– Что это? – спрашивает она, хотя и так знает.

Она уже подписывала его – в том, ставшем мертвым варианте ее памяти.

– Договор найма и подписка о неразглашении. Это обязательно. Полагаю, условия вы найдете крайне щедрыми.

Январь 2008 – май 2010 гг.

Жизнь становится просто жизнью. Дни бегут, кажется, все быстрее и быстрее, похожие один на другой. Все чаще Барри вообще не вспоминает, что проживает их уже по второму разу.

22 октября 2007 – август 2010 гг.

Запах одеколона Чжи Уна еще чувствуется в лифте, когда Хелена поднимается на первый этаж здания. Она не была в университетском городке Стэнфорда около двух лет. И столько же не ступала на твердую почву. Все здесь трогает почти до слез. Зелень деревьев и газонов. Солнечный свет, льющийся сквозь трепещущую от ветра листву. Запах цветов. Пение птиц.

Снаружи стоит ясный и теплый осенний день, и Хелена постоянно поглядывает на экран своего телефона-«раскладушки», все еще не веря, что сейчас действительно 22 октября 2007-го.

Ее джип ждет на парковке. Забравшись на нагретое солнцем сиденье, Хелена выуживает ключ из рюкзачка. Вскоре она уже мчится по автостраде так, что ветер свистит в ушах. Нефтяная платформа становится серым, постепенно тускнеющим сном, как и кресло, капсула, Слейд и вообще все последние два года, которых, благодаря ее изобретению, на самом деле и не было.

Дома, в Сан-Хосе, она укладывает в чемодан одежду, фотографию родителей в рамке и шесть главных книг в ее жизни: «О строении человеческого тела» Андреаса Везалия [15] Андреас Везалий (1514–1564) – фламандский медик, родоначальник современной анатомии. , «Физика» Аристотеля, «Математические начала натуральной философии» Ньютона, «Происхождение видов» Дарвина и два романа – «Посторонний» Камю и «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса.

В банке Хелена снимает все свои деньги – получается немногим меньше пятидесяти тысяч. Десять тысяч берет наличными, остальные переводит на брокерский счет и выходит на полуденное солнце. Конверт с купюрами кажется до обидного тонким.

У выезда на автостраду, идущую вдоль побережья, Хелена останавливается заправиться. Расплатившись, выбрасывает кредитную карту в урну, поднимает на автомобиле тент и садится за руль, сама не зная, куда ехать. На этом план, составленный прошлой ночью, еще на платформе, закончился. Разум мечется между ужасом и восторгом.

В держатель для стакана завалился десятицентовик. Хелена подбрасывает монетку и ловит на тыльную сторону левой ладони, прихлопнув правой. Орел – на юг. Решка – на север.

Дорога извивается вдоль скалистой береговой линии. Далеко внизу, в разверзшейся бездне серой мглой лежит океан.

Мимо мелькают заросли гигантских туй, выступающие мысы, голые, продуваемые ветрами вершины. Городки – крохотные поселения на задворках цивилизации.

В первую ночь Хелена останавливается в паре часов езды к северу от Сан-Франциско. Недавно подновленный мотель торчит на утесе над океаном. Сидя у обложенного камнями костровища с бокалом вина, разлитого в каких-нибудь двадцати милях отсюда, она смотрит на заходящее солнце и размышляет, во что превратилась ее жизнь.

Достает телефон, чтобы позвонить родителям, но замирает в нерешительности. Маркус Слейд в этот самый момент ждет, что она вот-вот прибудет на его выведенную из эксплуатации нефтяную платформу, чтобы начать работу над исследованием. Он уверен: только ему известен истинный, умопомрачительный потенциал изобретения. Если Хелена не появится, он не просто что-то заподозрит, он весь мир перевернет вверх дном, отыскивая ее, потому что без нее нет ни единого шанса сконструировать – или в каком-то смысле реконструировать – кресло.

Ради того, чтобы отыскать Хелену, Слейд может использовать и ее родителей. Она кладет телефон на землю и раздавливает каблуком.

Хелена мчит дальше на север, завернув по дороге в одно местечко на побережье Калифорнии, где всегда хотела побывать, – пляж с черным песком. И снова вперед – через рощи секвой, мимо тихих приморских поселков – в Орегон и Вашингтон.

Пару дней спустя Хелена уже в Ванкувере и движется вдоль побережья Британской Колумбии. Городской пейзаж сменяется сельским, а после – самой восхитительной безлюдной глушью, какую только можно представить.

Через три недели петляющую по диким просторам северной Канады Хелену поздно вечером застигает непогода. Приходится остановиться у придорожного паба на окраине деревушки – наследия времен «золотой лихорадки». Обитые деревянными панелями стены, высокие табуреты за стойкой, пиво и болтовня ни о чем с местными. В огромном каменном очаге горит огонь, а по оконному стеклу метет первый в этом сезоне снег.