Майк Германов - Безликий [litres]

Марина Арсеньевна слушала, не двигаясь и даже почти не моргая. Она была сосредоточена и словно что-то обдумывала по ходу моего повествования. Когда я закончил, она еще полминуты сидела, не шелохнувшись, а затем подалась вперед и сняла очки.

– Ну что ж, – проговорила она медленно. – В принципе кое-какие предположения можно сделать уже сейчас. И, кстати, думаю, вы правы в некоторых своих выводах.

Тон, которым она говорила, выдавал опытного психиатра, уверенного в своих силах и компетентности.

– Каких именно? – спросил я.

– Например, в том, что убийца стремится причинить своим жертвам боль. Это говорит о желании совершить месть. И он действительно зациклен на лицах. Их… сдирание имеет для него ритуальное значение. Как и поедание. Если это, конечно, имеет место. Потому что это ведь ваше предположение, в первую очередь, хотя и очень похожее на правду.

Я кивнул.

– Каннибализм изначально символизировал ритуал, в котором сила врага передавалась победителю. Очевидно, убийца считает так же. Об этом говорит и тот грим, который он наносит себе. Для него поедание плоти жертв имеет сакральное значение. Кроме того, если он пользуется икуланибокулой, значит, он презирает тех, кого убивает.

– Может, он считает себя аристократом?

– Едва ли. Скорее всего, нежелание прикасаться к жертве руками означает унижение жертвы, а не возвышение себя. Убеждена, он действовал в перчатках. Не только для того, чтобы не оставить следов, но и из брезгливости.

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.

– Очень рада. Вот только есть одна загвоздка. – Марина Арсеньевна сделала короткую паузу. – Этот убийца не похож на серийного. Я имею в виду определение, данное этому термину еще Робертом Ресслером, – пояснила она тут же.

С основами психологии серийных убийц я был, естественно, знаком – так же как и с основными научными публикациями на эту тему.

– В том смысле, что он слишком часто убивает?

– И это тоже. Но главное – он заранее выбрал жертвы, их количество. Он мстит конкретным людям. И не планирует продолжать убивать после того, как расправится с ними. И из этого напрашивается очевидный вывод.

– Какой?

– Подумайте сами.

– Подскажите.

– Не хотите напрягаться? Ладно, так и быть. В конце концов, вы ведь хотели, чтобы я вам помогла, так не буду вас томить. Убийца мстит конкретным людям, а это значит, что у него есть конкретная причина для мести. Иными словами, он знаком с ними, связан со своими жертвами. Лично или опосредованно. Впрочем, судя по жестокости, скорее лично. Преступник забирает их лица. Вероятно, он получил травму этой части тела – физическую или психологическую. Думаю, с этим связано и то, что он использовал грим во время ритуала.

– Значит, Зинтаров и Суханова когда-то чем-то насолили убийце?

– Понимаю, два престарелых учителя не очень-то подходят под подобную версию, но тем не менее иной причины я не вижу.

– И вы считаете, они могли…

– Почти каждый способен на то, о чем окружающие не подозревают.

Я помолчал.

Что содержалось в этой фразе? Намек или общее наблюдение?

Марина Арсеньевна словно прочитала мои мысли.

– Нет, я не имею в виду что-то определенное. Ни Зинтаров, ни Суханова не делились со мной ничем таким.

– А сами вы не помните инцидентов, связанных с ними? Может быть, что-то произошедшее в школе?

– К сожалению, я работаю здесь не очень долго. При мне не было ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Вам лучше поговорить со «старожилами» нашей школы.

– Кого порекомендуете?

– Даже не знаю. Почти все уже ушли, разве что вы зайдете завтра. Только не говорите, что это я вас к ним отправила, ладно?

Я прекрасно понимал эту просьбу.

– Обещаю. Называйте фамилии и номера кабинетов, если не сложно. – Я достал блокнот и капиллярную ручку. На секунду задержался на ней взглядом – это был черный титановый «Монблан» с гравировкой. Ручку подарила мне Марго незадолго до того, как мы разбежались, – на день рождения. С тех пор я всегда писал только ею, и уже один раз пришлось поменять стержень.

– Во-первых, обо всех инцидентах должен знать директор, – сказала Марина Арсеньевна. – Я бы на вашем месте начала с него. Федор Степанович терпеть не может говорить о негативных моментах истории нашей школы, но вы же из полиции, так что он вам не откажет.

– Понятно. Постараюсь разговорить.

Марина Арсеньевна улыбнулась – мимолетно, словно отдала дань вежливости, и не более.

– Еще у нас работает Лидия Михайловна Апашова. Кажется, она здесь лет тридцать уже. Больше даже не знаю, с кем вам посоветовать пообщаться. По-моему, все учителя либо молодые, либо недавно стали здесь работать. Дело в том, что раньше было две школы, одна с музыкальным уклоном, другая с хорошим танцевальным кружком, но лет восемь назад их объединили. Кто-то из сотрудников уволился, кто-то вышел на пенсию. Состав очень изменился.

– Думаю, мне действительно лучше всего поговорить с Федором Степановичем, – решил я.

– Да, только имейте в виду, он и сам тут лет десять, если не меньше.

– А кто был до этого?

– Не в курсе, я позже пришла.

– Ну да, верно.

Я поднялся.

– Что ж, большое спасибо.

– Вот еще что, старший лейтенант, – остановила меня женщина. – Я только что подумала: тот, кого вы ищете, наверняка хочет преобразиться. Обычно люди, не нашедшие своего места в жизни или обществе, например из-за комплексов, связанных с внешностью, стремятся к перерождению.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего конкретного – для этого маловато информации. Но убийца наверняка хочет стать другим человеком. Или существом. Идеализированным в его глазах. Возможно, для нас с вами оно показалось бы монстром, но для него оно – совершенно.

Я медленно кивнул.

– Кажется, я вас понимаю, Марина Арсеньевна, но как мне это поможет?

– Зачастую стремление к преображению отражается в таких модификациях внешности, как татуировка, пирсинг, кричащий макияж и цвет волос, занятие культуризмом. Мужчины носят серьги, а женщины – мужскую одежду. В общем, проявления бывают самые разные. Но в данном случае я полагаю, что жажда трансформации достаточно сильна, так что, наверное, убийца избрал довольно радикальный способ.

– Например?

– Татуировка большой площади, смена сексуальной ориентации. Хотя последнее маловероятно, поскольку в любых отношениях с сексуальной подоплекой имеет значение внешность, а вот с ней-то как раз у убийцы, как он считает, проблемы.

– Я должен искать парня с большой татуировкой?

– Необязательно. Может быть, раньше он и сделал наколку, но едва ли она его удовлетворила. Теперь ему нужны лица. Он поглощает своих врагов, присваивает их силу, их личности. Может быть, он думает, что и внешности тоже. Знаете, вероятно, если у него и есть татуировки, то они носят ритуальный характер.