Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

— О, господи… — Лева откинулся на подушки и закрыл лицо руками. — Уф… Я уже не знал, что и подумать. Да без проблем, Лина! Я сделаю для тебя все, что нужно!!! И ты поступила правильно! Уж я-то знаю своего отца… Точно не принял бы, даже по телефону не стал бы разговаривать.

Он вдруг бросился ко мне и обнял крепко. Я видела, что и его теперь отпустило. Он понял меня, простил и успокоился. Один бог знает, какие предположения он строил, вероятно, одно страшнее другого. Правда же оказалась самой безобидной.

— Говорить в подобной ситуации слова благодарности не принято, я понимаю… — Он принялся целовать мои руки, палец за пальцем. — Но я все равно скажу. Лина, я так рад, так счастлив, что ты здесь… Я бы полжизни отдал, чтобы ты всегда была здесь, чтобы твоя голова лежала на этой подушке, а еще лучше — на моем плече.

Как же странно устроены мужчины! Получив женщину, насладившись ею, они либо проникаются к ней любовью, либо презирают ее, либо ненавидят. Казалось бы, примерно одна же физическая схема, а какое разное восприятие.

Вот Дождев, он тоже был благодарен мне за любовь, за то неодиночество, что случилось между нами ночью. И признайся я ему прямо тогда, в перерывах между объятьями, что меня зовут не Лина, а Таня, что я вообще лгунья и мошенница, да что там, предположим, убийца (!), он все равно не остановился бы и был благодарен мне вплоть до последней минуты близости, до последнего содрогания…

— Как это случилось? Это здесь, в Москве? — Лева нежно поцеловал меня в уголки губ, затем еще и еще. — Я никому не скажу, обещаю. Я вообще умею хранить тайны.

— Нет, это случилось далеко отсюда…

И я, спрятавшись в надежных руках Левы, не выдержала и разрыдалась.

Мне надо было раньше догадаться обо всем, что произошло в лесу. Или хотя бы определить степень стресса, шока, который пережила Лина и который подтолкнул ее действовать именно так, как она и поступила. Если бы не Рокот и труп Михи, я бы, может, и засомневался, кто именно виновен в смерти племянницы Ирмы.

Ведь все с самого начала свидетельствовало о том, что в лесу произошло что-то страшное, посерьезнее нападения Рокота на Лину (Таню), да и то немногое, что было им украдено из машины, не стоило всего этого представления, что она мне устроила. Другая бы на ее месте (не будь убитой подружки, конечно) радовалась тому, что вообще осталась жива. И первое, что сделала бы, это постаралась как можно быстрее покинуть место преступления, позвонила бы кому-то из близких с просьбой перевести деньги на дорогу, и все, вперед, в Москву! Вернее, назад — домой!

Лина же разыскала меня, чтобы я помог ей найти Рокота. Зная его методы, можно только предположить, что он сделал с несчастной Линой Круль. Безжалостный мясник с острым ножом — он наверняка полоснул ее по горлу или вспорол живот. Вот почему моя Лина (Таня)… (Все-таки Таня!) Вот почему ее глаза так горели, когда она просила меня найти этого Рокота, и чтобы его наказали. Хотя что-то подсказывает мне, что в душе она хотела не просто, чтобы его посадили, она бы сочла это слишком мягким наказанием. Она жаждет мести. И хотя сама толком не знает, как именно может ему отомстить, но просто переполнена этим чувством! Внутри ее уже поселился убийца, и неизвестно, как долго этот огонь, это желание его физического устранения будет жить в ней. И сколько непростительных ошибок она сможет совершить, пока не приблизится к своей цели. Страшно представить себе, что может случиться с ней самой, найди она его. И кто тогда позаботится о маленькой девочке, дочери Лины Круль?

Я вернулся в свой кабинет, чувствуя и себя преступником. Профессиональный долг велел мне немедленно начать действовать. Ведь я обнаружил захоронение, а это значит, что там труп. А если кто-то другой обнаружит его? К примеру, та парочка, что приехала на такси, чтобы устроить пикник?

И словно в подтверждение моих слов, в кабинет быстрым шагом вошел Вадим Лавров.

— Тебе еще не звонили? — спросил он, запыхавшись, встал как-то дерзко напротив меня и уперся пальцами в столешницу. Брови его были нахмурены, взгляд встревоженный, даже испуганный. — Ты чего молчишь?

— Нет… не звонили. А что?

— Там, в лесу… трупы… Мы выезжаем!

И тотчас раздался звонок — подтверждение его слов, меня вызывали на место преступления, в лес.

— Что это? Кто? Что ты знаешь?

— Ровным счетом ничего, — проговорил я, и сам с трудом понимая, о каких трупах идет речь. Если кто-то обнаружил могилу, то неужели там не один труп?

Мы вышли, сели в машину, в которой уже сидели два оперативника и фотограф, и поехали. Вадим сжимал в руках свой рабочий чемоданчик.

— Там парочка отдыхала, в лесу… Забрались в старую усадьбу, а там… Какое-то странное дело, куча скелетов… — сказал Саша Панайотов, оперативник.

Мы с Вадимом переглянулись. Скелеты? Не скелет… Кажется, пронесло. Да и усадьба далековато от того места, где мы с ним занимались машиной Тани, где, по сути, вступили в преступный сговор. Но этот лес, земляничная поляна, усадьба?! Что же это за место такое, вокруг которого заклубился криминал?

Увидев сидящую на траве, в двух шагах от леса, укутанную в плед женщину в помятом желтом платье, подол которого почернел от грязи, я уже не знал, что и думать. Ну да, никаких сомнений не было, это была как раз та самая женщина, которая приехала вместе с мужчиной на такси. Волосы ее, присыпанные пылью и землей, торчали в разные стороны. Она то и дело высмаркивалась в большой мужской платок в клетку и потирала ушибленную ногу. Поодаль от нее стоял мужчина, ее спутник, приглядевшись, я узнал его. Это был Карташов, Василий Иванович Карташов, работник нашего местного музея.

Я подошел, представился, спросил, что случилось. Чтобы остальные прибывшие не услышали наш разговор, мало ли о чем расскажет Карташов, я отвел его в сторону. Вся группа стояла в стороне, тихо переговариваясь. Через несколько минут мы все должны были отправиться на место преступления, которого я пока не видел, да я вообще еще тогда ничего не понимал! Во всяком случае, там, наверху, возле сосны я не заметил ни одного человека. Хоть бы пронесло, подумал я.

— Мы с Тамарой отправились в усадьбу, я хотел пофотографировать… Тамара не очень любит подобные места, ей постоянно кажется, что там… грязь… А я вошел внутрь и принялся снимать. Потом я спустился в подвал и там, как мне кажется, потерял сознание. Может, давление… Не знаю. Главное, что я вырубился на время.

Карташов говорил быстро, сильно нервничая. С одной стороны, он был расстроен, с другой, хотя, может, мне только показалось, он был как-то радостно возбужден, как человек, узнавший что-то очень ценное лично для себя. Может, его спутница беременна? Совершенно не к месту мысль…