Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

— Скажите, Карташов, — я теперь тоже почему-то заговорил с ним шепотом, — как могло получиться, что ваша подруга перелезла через этот завал? Мы, мужики, с трудом его преодолели…

— Вот! — Карташов поднял кверху указательный палец. — В этом-то все и дело! Ну какой дурак полезет сюда, здесь же можно шею сломать! Просто стать инвалидом! Да и кому это нужно было? Знаете, как это бывает, когда человек, находящийся в стрессовом состоянии или если ему грозит опасность, преодолевает невозможные физические препятствия! Может, к примеру, перемахнуть через забор, перепрыгнуть с крыши на крышу… Вот и Тамара моя… Она, испугавшись, что меня так долго нет, бросилась меня искать по всей усадьбе. Сначала, конечно, подумала, что я ее бросил… — Здесь его некрасивое лицо скривилось в подобие усмешки. — А потом по-настоящему запаниковала, решила, что со мной случилось что-то ужасное, ну, инфаркт, к примеру, или инсульт… Все-таки я не так уж и молод. Так вот, не найдя меня нигде, ну просто абсолютно нигде, она, так и не решившись спуститься в подвал, погреб, а может, и не найдя его, рискуя сломать ноги, забралась вот сюда, наступила на трухлявую перекладину и полетела вниз.

— Значит, стресс, говорите? Опасность?

— Конечно!!! Да разве ж она полезла бы сюда при других обстоятельствах?

Мне захотелось на свежий воздух. Хотя, скорее всего, мне просто необходимо было увидеть весь путь, что проделала, находясь в шоковом состоянии, мчащаяся от разъяренного Рокота Таня. Увидев, что ее подругу Лину убили или убивали на ее глазах, она, не выдержав, закричала от ужаса, чем тут же выдала свое присутствие. И Рокот, увидевший ее где-то поблизости от машины, к которой она вернулась, возможно, с земляникой, помчался за ней. Он не мог оставить живого свидетеля. Мужик он здоровый, сильный, он бежал за ней, стараясь не упустить из виду, может, увидел, как она забежала в усадьбу. Бросился за ней, она же, скорее всего, надеясь выскочить оттуда через проем окна или просто через расщелину между стенами, не найдя ничего подходящего, забралась на эту гору из камней и балок, потом спрыгнула на свободное место и тотчас провалилась, как ей могло показаться, в преисподнюю. А на самом деле вот в эту спасительную тайную комнату. Поскольку выбираться из нее сразу же не имело смысла, она и затаилась там, как мышка, молясь о том, чтобы сохранить жизнь, и слыша, как грохочет своими ножищами по усадьбе Рокот, заглядывая в каждую комнату, и сидела там, обмирая от страха и с ужасом вспоминая кровавую картину убийства Лины.

Когда-нибудь, может, она и расскажет мне о том, сколько именно времени она там просидела, рухнув рядом со скелетами или прямо на них, может, час или несколько часов, может, всю ночь, пока не осмелилась выбраться оттуда. Ей эти скелеты внизу были не так страшны, как живой зверь наверху.

Должно быть, тогда, когда дневной свет еще проникал в комнату, она и заметила медальон на погибшей собаке. Взяла его. Вот откуда он у нее. И вот почему у старика Хорна глаза округлились от переполнивших его чувств при виде этого старинного медальона. Поскольку он родом из этих мест, и потомки графа Прозорова тоже проживали здесь и, может, продавали или дарили друг другу какие-то предметы из усадьбы, может, крепостные подворовывали, да мало ли, как могли какие-то драгоценности осесть в домах местных жителей, то Хорн видел кое-что подобное. Ну или, во всяком случае, слышал какие-то легенды об этой семье, хотя бы эту историю с исчезновением молодой графини. Да и с Карташовым, экспертом в подобных делах, наверняка он на короткой ноге, особенно если в его руки попадали прозоровские драгоценности.

— Василий Иванович, — я как-то очень кстати вспомнил его отчество, — значит, говорите, стресс…

Я намеренно повторял это слово, чтобы в памяти его осталось именно эта тема, а не то, что я собирался у него спросить как бы между прочим.

— И как это они все, наверняка уже мертвые, продолжали такое долгое время находиться под домом?

— Ох, товарищ Дождев, да мне и самому это любопытно! И я постараюсь все выяснить, я дни и ночи не буду спать, лишь бы только разгадать этот феномен! Я снова перечитаю все письма, подниму весь архив… Я постараюсь пролить свет на это темное, но такое прекрасное дело!

Я посмотрел на него как на психа. Эти музейщики, настолько одержимые своим делом, иногда поражают своей оторванностью от реальности! Кажется, что они уже родились музейными работниками, генетически запрограммированными на то, чтобы изучать прошлое, причем один раз провалившись по горло в историю, больше и не собираются из нее выныривать. Живут, как изгои, и всю свою жизнь кладут на разгадку каких-то завораживающих историй. Хотя мое мнение относительно Карташова, признаться честно, начало колебаться с той самой минуты, как я увидел его в обществе привлекательной женщины. Возможно, подумал я (покидая усадьбу после многочасовой работы), отряхиваясь, и музейщики — тоже люди, и им свойственны человеческие чувства.

Бродя по усадьбе в ожидании, пока Вадим закончит свою работу в тайнике, я спрашивал себя, стоит ли позвонить начальству и доложить о случившемся. Это же Карташов уверил меня, что останки людей, обнаруженных Тамарой, принадлежат семейству Прозоровых и их собаке, но это всего лишь его мнение, подогретое его жаждой прикоснуться к тайне. А что, если это убийство не такое уж и давнее?

Я, чувствуя свою вину перед Вадимом и стараясь не отвлекать его от дела, не мог вот так прямо взять и спросить о скелетах. Хотя все вокруг меня только и галдели, что это помещение очень даже похоже на тайную комнату, в которой граф замуровал всех тех, кто мешал ему спокойно жить: ревнивую жену со своей любимой собакой и беременную любовницу. Оказывается, наши оперативники и фотограф Миша тоже интересовались легендой Прозоровых и, дожидаясь окончания работ, осмотрели усадьбу.

— Только бога ради, — взмолился Карташов, заглядывая каждому из них в глаза, — не оскверняйте усадьбу, не мочитесь здесь, не бросайте окурки… Вы поймите, то, что сегодня произошло, — грандиозное событие, после которого жизнь нашего города в корне переменится!

— Интересно, с чего бы это? — Пряников, закончив работу внизу, принялся щелкать своим мощным фотоаппаратом повсюду.

— Пока не могу сказать. Боюсь сглазить.

Карташов, конечно, не забыл про свою травмированную (как физически, так и психологически) подругу и метался между залитой солнцем поляной, где Тамара, перекусив, задремала, и прохладной усадьбой, где ему было интересно буквально все.

Теперь, когда всем стало ясно, что находка уникальная и имеет, если верить спятившему Карташову, историческое значение, я позвонил в прокуратуру, сообщил о случившемся. И к усадьбе потянулись машины, подогнали даже военных, которые оцепили дом. Понаехали, само собой, журналисты и просто зеваки. Скелеты самым осторожным образом извлекли из подпола, завернули в простыни и погрузили в специальный микробус.