Ирина Градова - Смерть навынос

— И поэтому она пыталась навешать на тебя всех собак, да?

— Нет, потому что находилась в состоянии шока и не могла рассуждать здраво.

— Судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, она и в нормальном состоянии вряд ли на это способна! Ну объясни мне, что ты хочешь узнать у этой психопатки? Что ее дочка принимала наркотики? Так она вряд ли тебе признается, ведь теперь ей захочется сделать из Калерии святую, чтобы всем рассказывать, как злые люди и несправедливая судьба загубили ее юное талантище в зародыше!

— Если бы все было так, как ты говоришь, — возразил Мономах, — Зоя отказалась бы со мной встречаться, а она согласилась!

— Вот я и говорю: она замышляет какую-то пакость! — тут же парировал Иван. — Если ты так хочешь к ней пойти, хотя бы возьми меня с собой, что ли?

— Зачем?

— Подстрахую…

— Нет, Ваня, ты меня извини, но это не вариант. Как ты себе представляешь, что я заявлюсь к малознакомой женщине в компании… телохранителя?

Патологу идея Мономаха пришлась не по душе, но ему необходимо было выяснить все до конца. Зоя так и не призналась, что Калерия могла находиться в состоянии измененного сознания, она лишь отозвала жалобу, чтобы репутация дочери не пострадала из-за угрозы произвести ее посмертную психиатрическую экспертизу. Теперь же, после данных, полученных от Гурнова, а также после разговора с подругой Калерии Мономах был вооружен достаточно, чтобы заставить Зою признаться. Он и сам не понимал, почему для него это так важно.

— Простите, у меня не прибрано, — сказала Зоя, пропуская гостя в прихожую. Куликовы жили в старинном доме на Петроградской стороне — в одном из тех, где закрытые дворы, железные ворота и симпатичные газоны, по ночам освещаемые садовыми фонарями. Однако дому требовался капитальный ремонт: невооруженным глазом была видна трещина на внешней стороне здания, грозившая, того и гляди, расколоть его надвое. Интересно, народ не боится выходить на балконы, которые в любой момент могут рухнуть?

Квартира, изначально шикарная, с высоченными потолками и чудом сохранившейся оригинальной лепниной, и впрямь находилась в ужасающем состоянии — во всяком случае гостиная, куда его проводила Зоя. По этой комнате, как говорят в народе, словно Мамай прошелся.

— Я искала фотографию, — как будто оправдываясь, сказала Зоя, оглядывая царивший вокруг беспорядок. — На могилу Калерии. Надо поставить, чтобы красивая… — Ее голос сорвался, и она замолчала.

— Не переживайте, — поспешил успокоить хозяйку Мономах. — Мне нужно только кое-что спросить, и я уйду.

— А ведь вы — единственный, кто пришел, — вздохнула Зоя, сгребая с дивана какой-то хлам и приглашая Мономаха присесть. — Из театра никто даже не позвонил, представляете? Как будто моя девочка и не была восходящей звездой. Как будто ее вообще не существовало!

Мономах подозревал, что люди из Мариинки просто не желали общаться лично с Зоей, и все-таки они поступили непорядочно: в конце концов, они могли отдать последнюю дань уважения девушке, которая была их коллегой и которая, возможно, рассталась с жизнью из-за этого самого театра!

— Они позвонят, — пробормотал он, просто чтобы что-то сказать, — невозможно же было оставить слова Зои без ответа.

— Как же! — отмахнулась Зоя. Она сидела рядом с Мономахом, похожая на тощую фламинго, застрявшую посреди африканского болота. Впечатление усиливал жуткий плюшевый спортивный костюм розового цвета с китайскими иероглифами на груди и спине. — Думаете, я не в курсе, как они все ко мне относились? Да они считали меня сумасшедшей, потому что я знала, что моя девочка добьется славы! Ну, скажите, разве плохо, если мать верит в успех своего ребенка?!

— Нет, это… это хорошо, — проговорил Мономах, чувствуя, что совершил ошибку, придя сюда. — Родители обязаны верить в своих детей.

— Вот! — В голосе Куликовой прозвучало торжество, однако она тут же снова обмякла и опустила тощие плечи. Мономах невольно подумал, что то, что давалось дочери с таким трудом, ничего не стоило матери: Зоя была стройной, даже костлявой, и он не сомневался, что для этого ей не требовалось морить себя голодом. Зоя Куликова была из счастливой породы, представителям которой не нужно считать калории, чтобы оставаться в форме. С возрастом такие люди частенько начинают выглядеть старше, чем остальные, — из-за неизбежного впечатления изможденности. Хотя те, кому приходится сдерживать свои пищевые пристрастия и заботиться о подсчете калорий, все равно предпочли бы находиться на месте Зои.

— А вы вот пришли, — вновь заговорила она, устремив на Мономаха испытующий взгляд. — Хотя вроде должны бы быть последним, кто… Зачем вы здесь?

— Поговорить о Калерии.

— Вот не думала, что буду именно с вами о ней разговаривать! Я ведь на вас телегу накатала начальству… Надеюсь, вас не сильно мурыжили? Я ведь заявление-то забрала!

— Моему начальству в данный момент не до меня.

— Хорошо… Так о чем вы хотели поговорить?

— Вы только не обижайтесь, Зоя… — Он вдруг сообразил, что не помнит ее отчества.

— Просто Зоя. Почему я могу обидеться?

— Я разговаривал с Ириной…

— Она тоже не пришла! — перебила с горечью Зоя, качая головой. — И не позвонила, а ведь считалась подругой Калерии!

— Она рассказала мне о проблемах вашей дочери.

— С весом? Мы с этим справились! Она действительно могла получить эту партию!

— Не сомневаюсь. Только я имел в виду проблемы, гм… другого характера. Калерия посещала психиатра?

— Да какая теперь разница! Моя дочь мертва, а вы хотите обвинить ее в…

— Я вовсе не намерен обвинять Калерию, она — жертва, а не преступница!

— А кто же преступница — я, что ли? Из-за того, что заботилась о дочке, о ее будущем?! Вы хоть представляете себе, что значит посвятить жизнь чему-то важному, делать для этого все возможное и невозможное… А потом остаться на обочине, так и не запрыгнув в последний вагон?

Мономах сообразил, что Зоя говорит не о Калерии, а о себе. Это она из кожи вон лезла в свое время, чтобы кем-то стать в мире балета, но у нее ничего не вышло. И тогда Зоя стала пытаться протолкнуть в балетный мир дочь, надеясь, что той удастся то, что не удалось самой Зое. И снова — провал.

— Я не о вас, — сказал Мономах. — Я хочу знать, к какому психиатру вы водили Калерию.

— Многие люди ходят к психиатрам, но это не делает их психами!

— Еще раз повторяю: я не намерен никого ни в чем обвинять, я лишь хочу выяснить, какие препараты принимала Калерия.

— Зачем?

— Чтобы понять, могли ли они спровоцировать… Кстати, как вам удалось добыть поддельные анализы?

— Какие анализы?

— Зоя, я знаю, что Калерия не сдавала анализы в больнице. Судя по всему, наличие в ее крови каких-то препаратов могло вызвать дезориентацию в пространстве и, возможно, галлюцинации, что и привело в конечном счете к трагедии. Если эти препараты ей назначил врач, необходимо выяснить наверняка!