Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

– Нет.

– Хочешь попробовать? Услышать свой голос.

– У меня его нет. – Девушка сделала маленький шажок обратно к двери. – Мы можем где-нибудь поговорить?

– Пойдем.

Крученый положил ладонь на плечо Евдокии. И девушка ее не сбросила. Ладонь была мягкой, теплой, давала чувство безопасности…

Евдокия предпочла бы поскорее улизнуть на улицу, но «Че» провел ее в застеколье, где стояли пюпитры и микрофоны. Крученый подошел к свисающей с потолка огромной круглой штуковине, похожей на сетку-мухобойку.

– Знаешь, что это такое?.. Это поп-фильтр. Он защищает микрофон от задувов…

Евдокия перебила:

– Антон, мы можем поговорить?

– Конечно, – чуть удивленно произнес Крученый. И усмехнулся: – Лучшего места для разговора не найти. Здесь знаешь какая звукоизоляция…

Евдокия покосилась на оставшегося за стеклом Стаса:

– А он нас не услышит?

«Гевара» усмехнулся, подошел к микрофону и произнес:

– Дружище, отключи-ка звук. У меня здесь разговор любовный .

Стас кивнул. Нажал какой-то тумблер и, чуть отвернувшись, вновь надел наушники.

Евдокия строго посмотрела на Крученого:

– Ты в этом что-то понимаешь? Он нас не подслушает?

– Я понимаю. Отвечаю. Стас сейчас занят, у нас горячая пора.

Евдокия кивнула, облизала губы. И поняла, что не может говорить. Комната с обитыми ворсистой материей стенами и огромным стеклом нагоняла на нее жуть. Музыка, ария, «Хабанера», опера…

Шансон. Черт побери, блатной шансон! Нет никаких ассоциаций с классикой!

Но хотелось – дико хотелось! – уйти из комнаты, где звуки не рикошетили от стен, а голос звучал будто внутри себя.

– Мы можем уйти отсюда и поговорить в другом месте?

Крученый нахмурился. Пристально посмотрел на Дусю, сел на единственный столик внутри помещения и, покачивая ногой в начищенном ботинке, произнес:

– Зачем? Мне и здесь неплохо.

«Понятно. Я играю в диковатого подростка, «Гевара» исполняет партию крутого перца. Он не уйдет отсюда. Поскольку оба заигрались. Победит и сядет сверху тот, у кого упрямства больше».

Евдокия опять кивнула:

– Хорошо. У меня к тебе вопрос. У тебя вызывает какие-нибудь ассоциации мелодия «Хабанеры»? – Не удержалась от укола: – Если ты вообще знаешь, что это такое.

– «Хабанера»? – хмыкнул вор и, насмешливо глянув, подмигнул другу за режиссерским пультом.

Евдокия повернулась…

И уперлась взглядом в расширившиеся глаза Стаса. Он смотрел на сыщицу через стекло, и вспышка озарения случилась у обоих. От единственного короткого взгляда произошла в стиле «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».

Мгновение – и Стас стремительно метнулся к двери в застеколье! По резкому движению его руки Евдокия поняла, что парень задвинул железный запор-щеколду. Дыша всей грудью и глядя уже на Крученого, он зашевелил губами. «Ничего личного, дружище», – прочла Евдокия по побелевшим губам «звукорежиссера».

А Крученый как сидел на столе, так и остался. Только ногой болтать перестал. Спросил:

– Не понял… чё здесь происходит?

Евдокия повернулась к бывшему любовнику. После того как по двери с обратной стороны проехала железная планка задвижки, на девушку опустилось странное спокойствие. Невозмутимая фатальность обуяла.

– Он нас слышал. И понял, что я знаю, кто убил Загребина.

– Не понял, – в противовес повторил «латиноамериканский пассионарий». – Ты чё тут говоришь?! – Вновь посмотрел на друга: – Стас!

Губы предателя как заклинание выталкивали одну единственную фразу: «Ничего личного, ничего личного, Антоха…» В результате для доходчивости Стас даже поднял руки раскрытыми ладонями к стеклу.

К этому стеклу и бросился Крученый, ударил по нему кулаком:

– Стас, открой дверь! Ну!

Но Стасик оказался слабее в коленках, чем он сам наверняка предполагал. Не отрывая взгляда от друга, которого он предал, покачивая головой и продолжая шевелить губами, Стас допятился до двери в коридор. Спиной вперед перешагнул порог и закрыл за собой дверь.

– Ты объяснишь мне, что здесь происходит?! – «Че» разъяренно повернулся к Дусе.

Евдокия устало закрыла лицо ладонями, помассировала лоб и щеки, сказала из-под пальцев:

– А ведь я тебя предупреждала. Просила – давай уйдем отсюда… Но у тебя мужская гордость… типа.

В обитой войлоком комнатке раздался грозный рык:

– Да ты можешь мне объяснить, что здесь происходит?!

Сыщица открыла лицо, твердо посмотрела в притягательно-ненавистное лицо и выговорила твердо:

– Стас только что признался в двух убийствах. В прошлом году он грохнул Доброжелателя, Модеста Казимировича, вчера убил Василия Никитича Загребина.

– Стас… грохнул Васю Конника?! – «Пассионарий» смотрел на Евдокию так, словно она обвинила его друга в убийстве Иисуса. – Не верю… Этого не может быть…

Относительно убийства Модеста Казимировича «Гевара» не протестовал. Последующие выражения тоже можно посчитать пустым мычанием: улики налицо – Стас сбежал, тем самым косвенно признал все обвинения.

На Антона было тяжело смотреть. Евдокия понимала, что сейчас творится с уверенным и сильным «тигром». Не далее как сегодня утром Дусе показалось, что на нее рухнул потолок. А на сыщицу – всего-то! – наорали начальник ГУВД и городской смотрящий.

Антону было хуже. Его предал лучший друг. Возможно, мир слегка перевернулся. Мобильный мощный «тигр» оказался запертым.

Была б сейчас какая-нибудь заварушка, Крученый, без сомнения, проявил бы прыть и резвость. Евдокия уже успела немного изучить бывшего любовника – постель узнаванию крайне способствует, – котелок у «Че Гевары» варит замечательно. Мыслительные реакции куда выше средних показателей – умен и расторопен сын вора в законе.

Но сейчас на его голову свалился многотонный потолок. И Евдокия это знала как никто другой. Ее утренние события парализовали больше чем на час.

Сыщица достала из кармана мобильный телефон, Крученый, как казалось Евдокии, пребывающий в легком ступоре, заметил движение и глухо буркнул:

– Здесь связи нет. Звукоизоляция.

Евдокия поежилась, поглядела на низкий потолок и представила его давящую основательность – несколько этажей дома наверху.

– А вентиляция здесь есть?

– Не переживай, – хрипло произнес сосед по «камере». – Не задохнемся. От жажды быстрее сдохнем.

Дуся более внимательно оглядела помещение: никаких шкафчиков, где можно было бы разыскать бутылку с водой, здесь не было. Ровные стены, стоящие на подставках и свисающие с потолка микрофоны, пюпитры, стол и высокий круглый табурет на железных ножках. Два человека заперты в подвале на совокупной глубине двух могил – метров пять до уровня земли, не меньше.

Евдокия снова поежилась. Надежность ловушки впечатляла. Графа Монте-Кристо, проковырявшего подземный ход за двадцать восемь лет, хотя бы поили и кормили… Здесь дверь откроют либо чтобы узников автоматной очередью покрошить, либо зайдут через пару дней, когда мобильный «тигр» уже от жажды бредить будет. Возьмут обоих тепленькими… едва-едва.