Анна Князева - Монета скифского царя

— Ты звонил, папа?

Он спросил, как будто отрубил:

— Где ты?!

— Только что вышла от Благовестова.

— Немедленно возвращайся домой!

— Что-нибудь случилось?… — несмело поинтересовалась Дайнека.

— Я сказал, немедленно! — раздельно повторил отец.

— Скоро буду.

Обернувшись к Владу, Дайнека сказала:

— Звонил отец. Мне нужно домой.

Влад, кажется, расстроился, но спросил только одно:

— Когда увидимся?

— Я позвоню.

Они попрощались впопыхах, и у Дайнеки остался неприятный осадок, как будто она совершила что-то постыдное или неправильное. В таких случаях обычно говорят: «поматросил и бросил». На этот раз «поматросила» она.

Сердцем Дайнека чувствовала, что отношения с Владом — «неправильные» для нее и Джамиля. Умом понимала, что их продолжение неизбежно приведет к измене, но у нее не было сил отказаться от Влада.

Когда Дайнека вошла в свой двор, отец ждал ее у подъезда. Он взял ее за руку и молчком повел к служебной машине с затемненными стеклами. Его действия были сродни насилию и совершенно подавили свободу дочери.

Отец втолкнул ее в салон. Дайнека вздрогнула, когда захлопнулась задняя дверца, потом заметила, что рядом с ней сидит немолодой мужчина в темном костюме.

— Здравствуйте… — робко проговорила она и перевела взгляд на отца, который уже сел на переднее сиденье рядом с водителем.

— Это — твой адвокат, — сказал Вячеслав Алексеевич.

После этих его слов мужчина представился:

— Камнев.

— Виктор Иванович ведет дело о Настиной даче, но ввиду срочной необходимости согласился представлять твои интересы.

— Зачем? — спросила Дайнека.

— Мы едем в следственный отдел.

Она повторила:

— Зачем?

— Затем, что я недостаточно наказывал тебя в детстве.

— Да ты меня вообще не наказывал.

— А надо было. — Вячеслав Алексеевич развернулся в кресле и гневно посмотрел на Дайнеку: — И не просто так… А ремнем! Ремнем!

— Папа… — Она чуть не расплакалась. — Что случилось?

Отец не проронил больше ни слова. И только когда все трое вылезли из машины, проследовали по коридорам следственного отдела и вошли в кабинет Кротова, он приказал ей:

— Садись!

Дайнека села на указанный стул и внутренне сжалась.

— Мне выйти? — спросил Вячеслав Алексеевич.

Кротов ответил:

— Оставайтесь, раз уж пришли. — Он перевел взгляд на Камнева: — Вы — адвокат?

Тот сдержанно проронил:

— Представляю интересы Людмилы Вячеславовны.

Дайнеке подумалось, что она-то уж точно должна знать эту особу, как вдруг осознала, что речь идет о ней самой. С этого момента беспокойство уже не оставляло ее ни на минуту.

— Вам нужно дать показания, — сказал Кротов.

— Я уже давала…

— Какого черта ты снова отправилась туда?! Да еще ночью! — не сдержавшись, рявкнул отец.

— Вячеслав Алексеевич, — остановил его адвокат. — Прошу вас…

Следователь Кротов продолжил:

— Известный вам сторож Ефимов сообщил, что прошедшей ночью вы были в доме, где убили Глеба Велембовского. Прошу ответить на вопрос: что вы там делали? И кто был с вами?

— Какая вам разница? — Дайнека приходила в себя, появилось четкое осознание того, что все происходящее несправедливо по отношению к ней.

— Я задал вопрос. Прошу на него ответить, — напомнил ей Кротов.

— Людмила! — грозно рыкнул отец.

— Ну, хорошо… — Сдержав обиду, она опустила глаза и медленно процедила: — Со мной был мой друг…

— Имя и фамилия.

— Влад Делягин.

— Зачем вы залезли в заброшенный дом? — Кротов иронично поддел Дайнеку: — Опять кого-то догоняли?

— Прошу не давить на мою клиентку, — проговорил адвокат. — Она самостоятельно ответит на ваш вопрос.

У следователя презрительно опустились уголки губ. Он проронил:

— Я слушаю.

— Мы влезли в дом, чтобы посмотреть на то самое место.

— Место, где убили Велембовского?

— Да, — подтвердила Дайнека. — Я показывала Владу дыру, в которую провалилась.

— Заходили в другие комнаты?

— Какое это имеет значение?

— Если спрашиваю, значит, имеет.

— Нет, не заходили, — ответила она.

— А ваш приятель?

— Во время пребывания в доме мы не отходили друг от друга. Когда я увидела, что пол в комнате Велембовского вскрыт, то испугалась, и мы стали спускаться вниз.

— Стоп! — остановил ее Кротов и, покосившись на адвоката, спросил: — Откуда вам известно, что раньше в этой комнате жил Велембовский?

Дайнека посмотрела на отца, и тот кивнул:

— Расскажи.

— Об этом я узнала от Шныря.

— Шнырев Никита Васильевич, шестьдесят шестого года рождения? — уточнил Кротов.

— Да, это он.

Глядя в протокол, Кротов сказал:

— Он мертв.

— Как? — Дайнека огляделась в поисках помощи. — Когда?

— Его убили прошлой ночью в этом же доме.

— Людмила Вячеславовна, — проговорил адвокат. — Не говорите больше ни слова.

Вячеслав Алексеевич с возмущением накинулся на Кротова:

— Почему вы не сказали мне об этом по телефону?!

— Для этого есть причины, — ответил следователь.

— Теперь я понимаю, что за методы вы взяли на вооружение.

— А вы попробуйте взять другие! — задиристо откликнулся Кротов. — Встаньте на мое место и оцените ситуацию! Сначала ваша дочь бежит в дом, и там убивают Велембовского. Потом она приводит в дом своего приятеля, и там погибает Шнырев. И все, прошу вас заметить, ночью. — Наконец он обратился к Дайнеке: — Как же вы не заметили, что в соседней комнате лежит убитый Шнырев?

За Дайнеку ответил Камнев:

— Людмила Вячеславовна продолжит беседу после консультаций со мной.

Кротов устало откинулся на спинку кресла, обвел взглядом кабинет и заговорил тусклым, безжизненным голосом:

— А что, если взять и выписать постановление. Посадить Людмилу Вячеславовну на цугундер. Сначала на сорок восемь часов. Потом, после вынесения судебного решения, еще на семьдесят два.

— Угрожаете? — Вячеслав Алексеевич встал со своего места и загородил собой дочь. — Как вы смеете?

— Сядьте! — Кротов указал ему на стул. — Мне известно, что вы встречались со Шныревым за несколько часов до его убийства.

— Предположим, встречались. — Вячеслав Алексеевич вернулся на свое место. — Но это ничего не означает. Мы говорили про Велембовского.

— Зачем?

— Вы сами поставили нас в такое положение, когда мы с дочерью должны выяснять, откуда взялись эти чертовы монеты. Нас вызывал Сокольский.

— В подобных делах это — норма.

— Убийство двух человек — посерьезнее каких-то монет, — тихо сказал Камнев, намекая Вячеславу Алексеевичу на то, что нужно быть осторожнее.

— Вы давали Шныреву деньги? В его карманах обнаружена приличная сумма.

— Да, я ему заплатил.

— За что?

— Да, в общем-то, ни за что. Просто стало жаль этого бедолагу.