Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Я не потому так подробно описываю своих подружек, чтобы подчеркнуть их негативные качества. Совсем, напротив — именно их странности и умение рисковать, делает их очень привлекательными и близкими для меня. Мы все не вписываемся в общий стиль телевизионного формата.

Начнем сначала.

— Ты о чем все время думаешь? — Тревожно спросила Машка. — Опять сочиняешь сценарий или еще хуже — книжку?

— Не угадала, — я засмеялась. — Я пытаюсь вспомнить нашу молодость. Вы не заметили, в какую сторону мы направляемся?

— Боже, а твоя машина? — Яна оглянулась к безумной гуще автомобилей около «Останкино». Мы пешком пойдём?

— А что? Разучилась? — Я подхватила девушек и направила через дорогу. Хочу дойти до нашего старого дома. Как вы думаете, осилим?

— Ты как себе представляешь? — Я, в длинной шубе, подметая грязный снег, прусь к старому развальному строению? Ты сошла с ума, — чуть не плакала обладательница единственной роскошной вещи.

— Хватит ныть. Обрежем и будет казаться, что у тебя новая шубка, — Янка строго посмотрела на Марьяну. Я могу тебе дать свою норковую. Тебе как раз будет, как жакет.

Я с удовольствием слушала их перебранку. Мы, очень давно, вот так не гуляли, не ссорились и не смеялись, издеваясь шутливо, друг над другом. Последние несколько лет мы добросовестно посещали дни рождения каждой из нас. Помогали, если нужны были гости для программ, обменивались VIP телефонами, которые так не достать и пару раз в неделю созванивались, отчитывались, что все хорошо и помощь пока не нужна. Такие близкие и отстраненные отношения сложились неслучайно. Мы не хотели обсуждать ту самую программу, на которой мы неофициально работали.

Итак, однажды три девочки пошли в прогулочную группу с английским языком на Советском сквере. Это в центре Москвы, там, где стоит памятник Юрию Долгорукому. Крошечного роста Кира с длинной косой, длинноножка Марьяна и прелестная, как ангел рыжеватая блондинка Сашенька.

Прогулочная группа отличается от детского сада тем, что там только гуляют — три часа — утром и два часа — вечером. Разговаривала с нами воспитательница Евгения Карловна по-английски, хотя сама была немка. Но в то время, когда мы росли, популярен стал английский, особенно, после победной войны над всем немецким. Евгения Карловна весьма образованная бонна в бывших родовитых домах с лёгким немецким акцентом учила нас английскому.

Еще одна интересная история связала трех девочек. В то время, когда мы рождались, в моде были популярны имена Лена, Оля, Наташа и все остальные простые имена. Наши мамы, видимо начитались импортной литературы или насмотрелись трофейного кино и я, и Марьяша получили иностранные экзотические имена. У Сашеньки более понятная ситуация — ее назвали в честь бабушки. Но имелась и старшая сестра Алиса. Почему ее начитанная мама так назвала, не знает никто. Семья «А.В.» приветствовала это имя, так как Алиса родилась злато рыжей и в доме её звали лиса Алиса.

Я начала с нас, потому что Яна приехала из другого города и сначала получала образование в судостроительном институте. Объяснить, почему, никто не мог.

Моя мама сидела дома и воспитывала двух разнополых детей. Старший брат — был мальчик, не требующий особых усилий. Он был отличник, помощником маме и потрясающий старший брат. Разница у Марка и Киры была двенадцать лет, и старший брат стал непререкаемым авторитетом для сестры, а вскоре в силу жесткости характера и для мамы. Отец у нас быстро исчез. Оставив после себя осадок ужаса и желания больше никогда с ним не встречаться. Такая подробность описания моей семьи нужна лишь для того, чтобы объяснить, почему мне так хотелось бегать, в уютную комнату «А.В.». Мама вынуждена была много работать, а Марк пошел работать в кино, а после блистательно поступил во ВГИК. Мы видели мы его редко, а вскоре он женился, и наше общение свелось к государственным и домашним праздникам.

Марьяша росла тоже в неполной семье только с отцом. Мама у нее умерла рано, и суровое справедливое воспитание отца несколько коробило маленькую нежную девочку. Ей тоже хотелось варенья с белым хлебом и маслом. Я присоединилась к ее сладкому увлечению. «А.В.» всегда ждала нас с тарелочкой сладостей и крепким чаем с молоком.

Тогда мы не могли себе толково объяснить, почему нас тянет в дом «А.В.». Да, это был именно её дом и её любимых внучек. Сын обитал в лаборатории со своими жабками, а мама, даже, если и присутствовала в квартире, то все время читала огромные фолианты, причитая, что, когда девочки вырастут, они оценят, какую сокровищницу она для них приготовила. Пока девочки, разница в возрасте у которых была пять лет, с трудом оценивали работы древних философов и академические издания классиков, которые нельзя было листать и слюнявить. Эти проблемки не сильно беспокоили подростков. У них была «А.В.», которая давала читать любые книжки, даже не очень понятные по смыслу. Но, главное было не в этом. Девочки садились, как завороженные, впихиваясь в Вольтеровское кресло, на подлокотники взбирались мы с Марьяшкой и внимали магии подготовки к работе над ролью. «А.В.» садилась за рояль и начинала медленно листать ноты. Она тихонечко напевала мелодии, которые попадались и которые особенно любила. Найдя необходимую арию, «А.В.» отворачивалась от нас, так, что нам был виден только ее гордый профиль с двумя гордыми подбородками, подпертыми обязательным воротничком с брошью. Не думаю, что такая поза для работы была ей удобна. Но «А.В.» хотела видеть большое окно и ту женщину, чью арию она в данный момент будет петь.

Мы сначала думали, что сидеть нужно как мыши, иначе нас выгонят. Постепенно обнаглев, мы стали елозить по креслу, сползать с него и даже падать с большим шумом. «А.В.» не обращала на нас никого внимания, словно ушла в мир оперных приключений.

Как-то раз Алиса, как самая старшая спросила бабушку, не мешаем ли мы ей.

— Наоборот, помогаете. Я слышу дыхание публики и другие посторонние звуки, которые обычно раздаются из-за кулис.

Наши разговоры о музыке и о будущей жизни начались далеко не в первый год нашего знакомства. Долгие годы мы просто пили чай. «А.В.» рассказывала забавные случаи из театральной жизни. Чем старше мы становились, тем истории были откровенней и даже фривольней, ровно настолько насколько молодым девушкам было прилично их рассказывать. Чувство меры и вкуса никогда не изменяли «А.В.».

Когда мы с Сашей и Марьяной были в классе в шестом, а Алиса в десятом, «А.В.» долгим взглядом осматривала нас, пока мы баловались плюшками и, поставив бесшумно большую элегантную чашку на стол, спросила:

— Девочки, а у вас есть мечты? — Взгляд её был строг и непреклонен.