Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— Вы хоть что-нибудь знаете об этом Богом забытом месте? — Милая девочка Анечка была возмущена моей неразборчивостью.

— Смотрите, Анечка, как красиво звучит «Перпеньян», «Вилла дела Росса», «Порт Д,ОР». Давайте быстро оформлять шенгенскую визу. Насколько я понимаю, городки находятся по разные стороны границ Франции и Испании.

— Да, — безнадежно отозвалась Аня и начала подбирать отель, смотреть рейсы самолетов и вызванивать туроператора, который должен был ей дать всю необходимую информацию. — Откуда вы взяли эти названия? — ворчала милая девушка, продолжая сосредоточенно смотреть на экран компьютера.

— Очень, очень давно, одна старая дама, рассказывая о своих путешествиях, произносила эти божественные, как нам тогда казалось, названия. Хочу проверить…

Я даже не была уверена, что я объясняла Ане, а не себе. Просто хотелось еще раз произнести волшебные слова.

— Она, эта ваша дама сама там была? — ядовито спросила Аня. Или она к вам плохо относится или, тогда, когда она туда ездила там была другая жизнь, или она фантазерка и знала только красивые слова.

— Не знаю. Да теперь уже неважно. Главное, что я туда еду.

Пока Аня делала копии моих документов и заполняла анкету, я вышла покурить и заговорила сама с собой вслух. Я произнесла еще раз названия мест моего путешествия. Я не могу себе объяснить, почему я стремлюсь туда. Мне кажется, что кто-то меня зовет или ждет там. Скорее всего, я просто придумала себе новую игру. Тим всегда говорит, что без лёгкого флёра игры и авантюризма я жить не в состоянии. Может, он и прав — вслух закончила я, бросила окурок и вернулась в офис.

— Все выяснила. Летите через четыре дня. Шенген у вас же стоит. Вы забыли. Вы собирались месяц назад в Грецию, и мы сделали мультивизу, — милая услужливая Анечка была мною недовольна. Ей показалось мое желание капризом взбалмошной немолодой тетки.

— Спасибо, — я внимательно посмотрела все документы и, послав воздушный поцелуй, прикрыла дверь.

В «Шереметьево-2» меня отвез Тим. Он не задал ни одного вопроса по поводу моего выбора. Мы попрощались, сказали какие-то милые напутственные слова, и я пошла к паспортному контролю.

Прилетела я в Париж и провела там два дня. Еще раз убедившись, что это не мой любимый город. Он оставлял меня равнодушной. Мне казалось, что провинция Франции гораздо теплее, чем столица гламурной страны.

Утром мне пришлось встать очень рано. Поезд уходил в пять тридцать утра. Кое-как собравшись и пригладив волосы, я покатила на вокзал. Ехать я должна была целый день, и приехать поздно вечером. Не очень удобно сидеть на одном месте целый день, да еще с посторонними людьми, но спать в поезде я и вовсе не могу и поэтому выбрала дневное путешествие. Я несколько раз ходила в буфет, пила кофе, бегала курить в тамбур. Пыталась читать, но сосредоточиться не могла. В голове вместе со стуком колес стучал вопрос — зачем и почему я еду в полном одиночестве в места, где у меня нет знакомых. Французский я знаю неважно, об испанском — понятия не имею. Прячусь в месте, где никто меня не знает и даже не может быть неожиданной встречи. Места не курортные, время года не сезонное. Я надеялась на то, что полная тишина и одиночество наведет меня на нужные мысли, и дальнейшую жизнь смогу выстроить интереснее и по-другому.

Поздно вечером я с небольшой дорожной сумкой в полном одиночестве оказалась на станции, которая называлась «Перпеньян».

Тускловатая лампочка и не души. Я подошла к светящемуся окошечку в надежде узнать, как добраться до гостиницы. Внутри маленькой коморки сидела женщина, которая в отличие от меня говорила по-французски, но на непонятном мне диалекте. Я попыталась спросить по-английски, говоря медленно и раздельно. Полноватая, улыбчивая тетушка поняла только слово отель и вышла из комнатки и начала показывать мне, как пройти к отелю. Я спросила насчет такси. Она расхохоталась, тело ее заколыхалось. Из ее объяснения я поняла, что такси в городе одно и его вызывают заранее, а вот гостиница за углом.

Толстушка закрыла помещение и повела меня в гостиницу.

Размер отеля мне показался чуть больше билетной кассы, которую я только что покинула.

В холле мог находиться только один человек. Вещи должны оставаться на улице, пока тебя размещают. Я боязливо смотрела на сумку, которую бездумно оставила за входной дверью.

— Не бойтесь, — засмеялась моя провожатая. У нас и воров нет. Да и вообще на улице никого нет, — она затряслась от хохота еще больше.

За конторкой портье стояла точная копия моей новой знакомой со станции. Лизель — так по-простому отрекомендовала себя пожилая милая дама.

Мадам Фрамэ — хозяйка гостиницы была еще толще и улыбка не сходила с ее лица, создавая чудесные складочки под глазами.

Пока она рекламировала свой отель, я с ужасом думала, как она сумеет выбраться из-за крошечной конторки.

— Вы обязательно должны поужинать. Путь был не близкий, — озабоченно сказала мадам Фрамэ. Она все время посматривала в сторону, как я понимала кухни.

Оттуда не раздавалось ни звука.

— Лизель, будь любезна, дорогуша, запусти лифт.

— Не беспокойтесь, я недавно ела в поезде, — я услышала чудовищный скрежет, запущенной, как мне показалось, огромной машины, типа экскаватора, который сейчас снесет домик.

— Не бойтесь. У нас сохранился раритетный лифт. Ему лет сто пятьдесят, но менять мы его не собираемся. Нам кажется, что еда, поданная им снизу наверх вкуснее, — мадам хозяйка опять вся заколыхалась от шутки, которую явно повторяла не раз. Все будет готово через пятнадцать минут.

Мадам Фрамэ нажала кнопку, и конторка целиком отъехала. Мне же с Лизель пришлось вжаться во входную дверь, тесно прижавшись, друг к другу.

Ситуация меня развеселила, и я с радостью подумала, что подружки-толстушки скучать мне не дадут. Они говорили не останавливаясь. Я почти ничего не понимала, так как они стрекотали с безумной быстротой, да еще на каком-то местном диалекте. Нравились они мне все больше. Дамы не мешали моим мыслям, вернее они отвлекали настолько, что голова и вовсе отключилась. Я полностью была поглощена внезапным развлечением. Кроме того, такой избыток доброты и независтливости я давно не видела и уж тем более, не чувствовала, в нашем мегаполисе, да я думаю, что в любом.

Я снова попыталась вникнуть в разговор собеседниц. Оказывается, дамы наперебой рассыпались в похвале городу Перпеньяну, который состоял приблизительно из пяти улиц, нескольких проулков и тупичков.

— Скажите, — с трудом подбирала я французские слова. — Постояльцы еще есть в отеле?

— Летом много, — переглянувшись, хором ответили подружки. — В гостинице всего восемь номеров и сейчас — в трех живут мои дети. У них есть летний домик недалеко от городка. Мы вас туда обязательно свозим. Зимой же им удобней у меня, — мадам Франэ умильно улыбнулась. — Внук ходит в школу в Перпеньяне.