Наталья Александрова - Не заглядывай в пустоту [litres]

Это уже переходило всякие границы.

Он не любил невестку, старался как можно реже с ней встречаться, – и она отвечала ему взаимностью, но соблюдала какие-то правила игры, во всяком случае, до сих пор она не позволяла себе разбрасывать на виду свои вещи. Но и прислуга хороша…

– Анна! – крикнул Михаил Николаевич в глубину квартиры.

Никто ему не ответил.

– Анна! – крикнул он еще громче.

И тут он вспомнил, что Анна у них больше не работает, что ее уволила Людмила.

Это значит, нужно искать другую женщину на ее место, что само по себе непросто – попробуй в наше время найти приличную прислугу, дисциплинированную и честную, да чтобы еще хоть что-то умела делать…

А пока не найдешь замену – как быть?

Он пришел домой ненадолго, чтобы переодеться и привести себя в порядок, ему хотелось немного передохнуть, но еще хотелось есть, хотелось выпить большую чашку крепкого чая…

Анна очень хорошо умела его заваривать, но Анны больше нет. Придется приспосабливаться…

Тяжело вздыхая и недовольно бормоча, Михаил Николаевич прошел в свою часть квартиры, вошел на кухню.

Он не помнил, когда бывал здесь, и бывал ли вообще – все нужное приносила ему Анна, а есть на кухне Михаил Николаевич считал неприличным.

Однако он не растерялся, налил воды в чайник, нажал кнопку. Вскоре чайник весело заурчал. Теперь нужно было найти заварку.

Михаил Николаевич открыл один из кухонных шкафов, но здесь были сложены какие-то коробки и банки с иностранными надписями, скорее всего – разные моющие и чистящие средства.

В другом шкафу он обнаружил огромное количество тарелок и чашек. Зачем в доме такое количество посуды, если в нем живет всего несколько человек, а все приемы происходят в ресторанах?

Он достал одну чашку, продолжил поиски и в конце концов нашел коробку с чайными пакетиками. Там же, рядом, обнаружил пачку каких-то странных сухарей. Михаил Николаевич терпеть не мог чай в пакетиках, но другого выхода не оставалось. Он терпеть не мог есть или пить на кухне, но сейчас вся жизнь в доме перевернулась и смешно было держаться за такие мелкие привычки.

Заварил пакетик, и по кухне поплыл жаркий банный запах распаренного веника.

Опустился на неудобный стул, с трудом сделал несколько глотков, разломил сухарь.

У чая был привкус картона и сухой травы, сухарь оказался совершенно несъедобным.

Михаил Николаевич отставил чашку, мрачно уставился в стену.

Всю жизнь он работал – сначала на заводе, потом в райкоме партии, потом в обкоме. Карьера его складывалась удачно, он поднимался по служебной лестнице медленно, но верно, и уже замаячили перед ним московские горизонты – но тут случилась перестройка, вся прежняя шкала ценностей в одночасье рухнула, ориентиры сменились, хозяевами жизни стали новые, незнакомые люди.

Но он, Михаил Николаевич, не растерялся, не потерял свое замечательное чутье, сумел приспособиться к новым правилам игры и снова оказался на коне. У него обнаружилось еще одно полезное качество – он умел находить общий язык и со своими коллегами из старой номенклатуры, и с новыми людьми, появившимися на волне перемен. Его признали, к нему прислушивались, он снова приобрел авторитет, сумел создать свою собственную маленькую империю…

Но вот теперь снова что-то изменилось, его положение стало не таким прочным, как прежде.

Собственно, пока не произошло ничего серьезного, он занимает прежний пост, пользуется прежним влиянием – но по едва уловимым приметам, по изменившимся интонациям собеседников ощущает, что скоро это кончится, чувствует приближающуюся катастрофу, как животные задолго чувствуют надвигающееся землетрясение.

И что хуже всего – кое-кто из его окружения тоже замечает, что положение Михаила Николаевича стало не таким устойчивым. А те, кто пока этого не видит, скоро прозреют, и тогда неприятности покатятся на него, нарастая как снежный ком.

А тут еще нелады в семье… Глеб совершает ошибку за ошибкой, и даже Людмила, всегда такая послушная, на глазах выходит из-под контроля…

Что делать? Как предотвратить неизбежную катастрофу?

На ум приходил единственный способ: нужно держать удар, сохранять хорошую мину при плохой игре, показывать окружающим, что у тебя все хорошо, что все слухи о твоем падении преувеличены.

И начать нужно прямо сегодня, на вручении премий в области архитектуры и строительства.

Там будут все важные и влиятельные люди города, они должны видеть, что он – все тот же Соловьев, сильный, уверенный в себе, процветающий.

Послышались легкие шаги.

Михаил Николаевич поднял глаза и увидел Людмилу.

Дочь стояла в дверях, безвольно опустив руки, ее красивое лицо было необычно бледным.

– Ты дома, – проговорил Михаил Николаевич удовлетворенно, – очень хорошо.

Это действительно было удачно: он поедет на вручение премии с дочерью, как в лучшие времена, и тем самым покажет всем своим недоброжелателям, что у него все в порядке, все под контролем, и в семье, и в работе, так что его еще рано сбрасывать со счетов…

– Отец, мне нужно с тобой поговорить! – Голос у Людмилы тоже был странный, непривычно глухой.

– Потом, – отрезал Михаил Николаевич, – сейчас ты мне нужна. Оденься прилично, но без лишних претензий, мы поедем на вручение премии. Там будет губернатор и остальное городское руководство…

– Отец, ты не понял? Мне нужно с тобой поговорить! Это очень важно!

– Это ты не поняла! – Михаил Николаевич повысил голос, прибавил в него металла. – Ты должна одеться и привести себя в порядок! Через полчаса мы выезжаем! Это очень важно!..

– Но мы должны поговорить…

– Поговорим по дороге!

Людмила закусила губу, развернулась и вышла.

Михаил Николаевич даже почувствовал некоторую неловкость – не перегнул ли он палку? Все-таки дочь неважно выглядит… ах да, вспомнил он, она ведь беременна! Вот, кстати, и с этим что-то нужно делать… этот ребенок сейчас совершенно не ко времени… не об этом ли она хочет с ним поговорить?

Прошло примерно полчаса, и Людмила вернулась – подкрашенная, в приличном темно-зеленом платье из сырого шелка.

Все-таки в критической ситуации на нее можно положиться! И вкус у нее есть, этого у нее не отнимешь!

Они вышли из квартиры, спустились.

Машина ждала перед выходом, шофер открыл заднюю дверцу, они с Людмилой сели рядом, как в лучшие времена.

– Ты о чем-то хотела поговорить? – вспомнил Михаил Николаевич, повернувшись к дочери.

– Это конфиденциальный разговор. – Людмила взглянула в спину водителя. Уши его были очень выразительно оттопырены.

– Ну да… – Михаил Николаевич поморщился. – Ладно, поговорим на выставке…

Но на выставке начались обычные игры: с кем-то нужно обменяться приветствиями, кому-то что-то пообещать, кому-то пригрозить…