Сергей Федоранич - Бог тебе судья

— Свидетелей нет? — спросил я у босса, который в задумчивости читал материалы дела, пока я разглядывал фотографии.

— Есть несколько свидетелей, они и сдали Смирнова, но это соседи. Они видели, как Смирнов заходил домой в перепачканной чем-то красным одежде, в руках нес пакет, с которого такое же красное капало. Он всегда казался соседям странным, поэтому они сначала не обратили особого внимания на это, а потом тревога кого-то все же доела, и вызвали полицию.

— Полиция приехала, и Смирнова арестовали?

— Да, и он показал, где спрятал тела. Отвел их в лес.

— Сам?

— Да, представь себе.

— Я не вижу протокола допроса подозреваемого и обвиняемого… Его не допрашивали, что ли?

— Посмотри внимательно, там на одном листе все. Он отказался давать показания. Все показал, все рассказал, а протоколы подписать отказался.

Рождественский полистал дело, нашел нужный протокол и показал мне. Действительно, протокол допроса подозреваемого с отсутствием сведений, лишь указание, что Смирнов отказался давать показания. То же самое с протоколом допроса в качестве обвиняемого — один в один.

Дознания по настоящему уголовному делу не было, но оно и понятно. Дознание проводится по уголовным делам небольшой и средней тяжести, когда известен субъект преступления, то есть преступник, и нужно лишь собрать и оформить доказательства. Когда дело касается преступлений тяжких и особо тяжких — проводится предварительное расследование, полноценное процессуальное действо, где результатом является обвинительное заключение, которое затем отправляется в суд.

По факту убийства матери и ее двоих детей было возбуждено уголовное дело и инициировано предварительное расследование. То есть преступление особо тяжкое, в форме дознания его не расследуешь.

Тела были обнаружены поздно вечером 27 мая, и сразу же было возбуждено уголовное дело. А утром 28 мая Роберт Смирнов был задержан и допрошен в присутствии дежурного адвоката. Собственно, этот адвокат и дальше должен был участвовать в уголовном деле, вплоть до суда, но у него лопнула аневризма в ночь на первое июня, он жив, но состояние тяжелое, а других свободных адвокатов в палате не оказалось, и его дела передали нам.

Адвокат Самойлов Петр Степанович был древний старик. Я видел его несколько раз в суде — ему лет сто, не меньше. Он говорил очень тихо, двигался очень медленно и так же медленно соображал. Его жена, Степанида Иннокентьевна Самойлова, также адвокат, того же возраста, но они — небо и земля. Степанида Иннокентьевна живая, быстрая, острая на язык и суждения, но практикует гражданское право и в уголовных делах практически не участвует, кроме того, состоит в другой палате, не в той, что ее муж, поэтому дело к ней не перешло.

Но это все — лирика. Да, Рождественскому против шерсти работать государственным защитником, он потеряет кучу времени на всем этом и не заработает тучу денег. И если бы дело того не стоило, он бы потратил не один коммерческий час, чтобы свалить Роберта Смирнова на кого-нибудь другого. Но дело серьезное, страшное и резонансное. На нем будет легко повысить паблисити, а что может быть приятнее дорогостоящему адвокату? Рождественский может позволить себе взять это дело pro bono, то есть бесплатно, и добавить очков в переполненную корзину. За последние полгода он лишь трижды попадал в прессу, а в «Российской газете» его имя уже давным-давно, то есть с прошлого года, не публиковалось. В общем, звезды сошлись.

Не стану говорить, что мне это дело неинтересно. Нет, это будет ложью. Я люблю сложные дела. Но интуиция не давала мне покоя: я чувствовал, что это дело сулит нам неприятности.

Оглядываясь назад, я признаю: надо было к себе прислушаться. Надо было взять на себя труд подумать: зачем мне все это нужно? Я уже смело могу идти сдавать экзамены и становиться самостоятельным адвокатом, начинать свою практику в арбитражном и гражданском процессах. В общем, там, где жизнь людей оценивается не в годах заключения, а в валютных единицах.

Надо было, но я втянулся в это дело, в связи с чем у меня вопрос к моему ангелу-хранителю: на чьей ты стороне, а?

Еще стоит сказать, что в тот момент я был не совсем в себе из-за моей личной жизненной ситуации. Я не знаю, чем думал Рождественский (скорее всего, тем самым органом, который отвечает за PR), а я не мог соображать трезво.

Для меня работа в тот летний месяц была единственной возможностью не думать о событиях, которые разыгрались в моей семье.

Женился я очень рано — в восемнадцать лет. Нас с Жанной познакомила тяга к искусству. Мы учились в одном университете — МГУ, я на факультете юриспруденции, а она на искусствоведческом. Вырос я в обеспеченной семье, как и она, и поэтому учебой занимался с полным погружением в процесс. В университет приезжал к половине восьмого утра и уезжал около десяти вечера, все пять лет я провел либо в помещениях вуза, либо в его окрестностях. То же самое можно сказать и про Жанну.

Когда я поступал в университет, то метался между искусством и юрфаком, но в конце концов выбрал юридический, посчитав, что искусствоведом много не заработаешь. А тяга к независимости у меня впиталась с молоком матери. Я жил на полном финансовом обеспечении родителей до самого окончания университета, но тщательно записывал каждую сотню полученных рублей и после выпуска два года отдавал долг. Родители противились деньгам, но потом поняли мое стремление и молча принимали платежи. Не сказать, что наши отношения из-за этого расстроились, но менее теплыми они, конечно, стали. Но я не об этом. Я о Жанне.

Жанна была звездой факультета. Она устраивала выставки, искала художников-самородков и публиковала их работы. Она на первом же году учебы стала редактором отдела искусства вузовской газеты и тянула эту лямку до самого выпуска. Она занималась тем, что ей действительно нравилось.

Я не мог пройти мимо, потому что живопись меня интересовала как таковая. И это не осталось незамеченным со стороны Жанны. Я ходил на каждую ее выставку, покупал картины и альбомы с репродукциями, которые выпускало издательство ее газеты, писал отзывы о каждом организованном ею мероприятии. И естественно, я был совершенно из другой вселенной — юрист-первокурсник, потенциально состоятельный человек, интересующийся искусством. Видите, да? Есть общее увлечение, но при этом профессионалом в этом будет только она. Плюс я не какой-то там нищий художник (ведь художники сытыми не бывают), а перспективный студент. Я звездой на потоке не был, но учился отлично. То есть я был выдающимся студентом, но не медийной личностью — про меня не писали в нашей газете, я не выступал с публичными докладами, не выпендривался на семинарах со знаменитостями. Я просто был отличником.