Сергей Федоранич - Бог тебе судья

— Сестра, понимаете, в этом нет вины Бога или церкви, — сказал я. — Я не пытаюсь сейчас защитить церковь, или призвать вас к чему-то, нет. Здесь произошло что-то ужасное, и в этом как-то замешан преподобный Франциск. К сожалению, такое случается. И сестра Татьяна была права, в церкви это случается намного реже, чем в обычной жизни. Я уверен, если мы с вами сейчас пройдем пять домов и постучим в каждую квартиру, мы найдем ситуацию еще более ужасную и страшную.

— В том-то и дело, что от всего этого ужаса не спрятаться и не скрыться, — ответила она, — а значит, оно меня настигнет, где бы я ни была. Так к чему весь этот маскарад и ограничения? Нет, я так больше не могу. Ухожу из церкви, прямо сегодня.

— И куда вы пойдете? — опешил я.

— А это разве проблема?

— Я не знаю, проблема это для вас или нет. Но вам же как-то нужно будет себя обеспечивать…

— Я закончила бухгалтерские курсы, еще в интернате, — сказала сестра Мария. — И я неплохо знаю это дело: я очень много читаю на эту тему по вечерам. Мне всего двадцать два года, пойду учиться. Я сирота, у меня есть жилплощадь, есть льготы. Я уверена, что вечерние курсы осилю.

— Ну хорошо, если так.

Я хотел спросить у нее, а как же призвание? А как же Бог? А как же все то, о чем так громко говорится в Ватикане? Но не стал. Я видел решимость в ее умных глазах и понимал, что это совершенно не мое дело, куда пойдет работать эта молодая женщина, решившая снять с себя одеяние монахини. Ее отношения с Богом не мое дело, это очень личное и глубокое.

— А как же призвание? — все-таки вырвалось у меня.

— Не все могут служить, — ответила сестра Мария. — Видимо, я не могу. Это не значит, что я больше не верю. Это значит, что я не готова посвятить жизнь служению. Бог на меня за это не обидится. Я считаю, что правильнее уйти и освободить место для той, которая действительно этого хочет, чем служить кое-как, постоянно взращивая в себе мысли уйти. В служении неистинные намерения недопустимы, там нет места притворству и насилию. Это сугубо добровольное дело и, видимо, не мое.

— Но у вас, наверное, нет подруг? Нет людей, которые помогут вам? Вам в первое время потребуются деньги, связи, знакомства…

— У меня были подруги, и связь с ними не утратилась. Но я, конечно, к ним не обращусь. Они мой выбор не поддерживали и были, кстати, правы. Они мне говорили, что это не мое. Но мне было лучше знать. Да даже если бы и поддержали, я привыкла все сама. Мне так спокойнее.

— Я кое-что знаю о том, как начинать жизнь заново, — сказал я. — Я дам вам свою визитку, и, если вам потребуется помощь, не стесняйтесь мне позвонить.

— Спасибо! А можно у вас пожить пару лет?

Я улыбнулся.

— Отличная шутка, сестра. Конечно, можно.

— Зовите меня просто Машей, сестра сейчас пойдет в храм и сдаст одеяние. До чего же вкусное это какао!

Маша и впрямь отправилась в церковь сдавать одежду, забирать свои документы и превращаться в мирянку. Я предложил ей подвезти ее до дома, но в этом не было нужды, она жила неподалеку, и пешком добраться было быстрее, чем на машине. Она обещала позвонить, если что произойдет, и завести себе аккаунт в социальной сети, с которого обязательно мне написать. На том мы попрощались, я сел в машину и понял, что не знаю, что делать дальше.

Священник мертв, сестра Татьяна — тоже. Мои ниточки оборвали два выстрела, и я понятия не имею, как быть. Что обычно делают в таких случаях в детективах? Если бы я их еще читал…

В голове никак не выстраивалась целостная картина. Я не понимал, почему события происходили именно в такой последовательности, логика от меня ускользала. Но какая-то логика точно была, да вот какая только?..

В общине образовался клан, в который входили неизвестные члены. Что-то произошло, и в результате убито двадцать с лишком человек, трупы разделали и свалили в общую могилу. Во всем обвинили главу общины — Кристину Слайэрс. Помимо Кристины в общине был еще констебль Николай, которого убил разъяренный муж одной из жертв, точно состоявшей в клане ацтеков-каннибалов, и есть священник, «вторая власть». Есть еще псих Роберт Смирнов, сожравший часть тел и написавший останками картины, и почему-то и следователь, и Рождественский уверены, что он не сможет вывести на убийцу, потому что… Почему?..

А еще есть священник и сестра Татьяна, которые убиты на следующий день после моего визита в церковь. Кто донес убийце? О моем желании найти преподобного Франциска знали только сестра Татьяна, Лидия Алексеевна и… моя жена. Которая, кстати, так и не прислала мне телефон преподобного. Почему?..

Есть еще один человек, который совершенно упущен из виду, — тот самый адвокат, Благовест, который, по словам Дениса Елизарова, приходил к нему разделить имущество супругов, а потом еще и подстрекал его на убийство и указал на Николая, констебля, как на виновника смерти Лизы и детей.

Не так уж и мало у меня ниточек оказалось в руках. Я думал, что она у меня одна — священник, зато такая толстая, что, зацепившись за нее, я смогу размотать клубок и вытащить Кристину из лап карателей. Но нет, двойной выстрел расщепил эту ниточку на три, и теперь я должен дернуть за каждую.

Никакое это не совпадение, что Роберт Смирнов и Жанна лежат в одной больнице, на Преображенке, где, кстати, работал священник Франциск. Слишком часто священник стал появляться в этой истории и явно не просто так был застрелен вместе с сестрой Татьяной. Вот только монахиня каким боком связана с этим делом? Неужто и вправду грешила с преподобным?..

До Преображенки я добрался за полчаса, дороги были пустыми. От выпитого капучино со всем сахаром мира у меня на языке была вонючая клякса, которую я никак не мог смыть. Я выдул литровую бутылку минералки, но без толку, противная горечь, видимо, поселилась навсегда. Зато теперь мне срочно нужно было в уборную.

Я посетил больничный туалет и, ощущая, как прекрасна жизнь, подошел в регистратуру, показал паспорт и попросил впустить меня в палату к Жанне Буниной.

Медсестра тщательно переписала все мои данные и сказала:

— Сожалею, но это невозможно. Жанну Бунину перевели в другую больницу. Поскольку вы не родственник, я не могу сказать вам подробности, рекомендую связаться с ее родителями.

— Я ее бывший муж, — сказал я и показал запись в паспорте.

— Сожалею, но по закону я не могу сообщать вам о состоянии здоровья пациентки, если в ее карте нет отметки о том, что она доверяет вам сообщение таких сведений.

Я набрал номер телефона мамы Жанны.

— Жанна снова в коме, — ответила она, — все плохо. Не приезжай, никто не хочет тебя здесь видеть, твоя помощь не нужна и присутствие тем более. Забудь этот номер и не звони никогда. Для тебя она умерла.