Сергей Федоранич - Бог тебе судья

— А чем я могу помочь? Как я помешаю?!

— Скажите, кто послал вас к Денису Елизарову. Кто велел ему сказать, что констебль Николай — глава общины? Кто ваш клиент?

— Я не знаю, говорю же вам!

— Я вам не верю. Вас должна допросить полиция, и я ее вызову.

— Вызывайте кого хотите! — воскликнул Благовест. — Пусть допрашивают! Я ни при чем! Я не знал ничего такого, о чем вы меня спрашиваете!

— Так это не вы пришли к Елизарову и сказали ему, что дело в отношении смерти его жены не сдвинется с мертвой точки? Что виновного не посадят? Не вы указали на констебля?

— Да зачем мне это было нужно?!

— Вам незачем, — согласился я. — А вот вашему клиенту очень даже нужно было. Потому что констебль любил Кристину и что-то знал, что могло обличить вашего клиента. И сейчас вы покрываете его. И вы за это ответите. Я костьми лягу…

— Благовест, выйди, — раздался голос.

Голос до того знакомый, что я вытянулся в струну. Я слышал его, я хорошо его знал, и я не мог ошибиться. И я был напуган до смерти. Я не ожидал. Я не представлял себе такого. В нос ударил запах знакомых духов. Я хотел обернуться, но не мог двинуться — к затылку был приставлен холодный кругляш дула.

Ну вот, блин, и все.

Пока, мама.

Страх опустился куда-то вниз. Благовест, не глядя на меня, вышел из кабинета. Хлопнула входная дверь, и все стихло.

Половицы скрипнули несколько раз. Чиркнула спичка, и по комнате разлился кофейный дым. Сергей Юрьевич обошел меня и сел на место Благовеста, положив пистолет перед собой.

Как всегда, в идеально сидящем костюме, благоухающий духами. Но без улыбки, выражение глаз странное, я его таким никогда не видел.

— Сергей Юрьевич…

— Витя, угомонись, — сказал он. — Не надо сейчас вот это все петь. Ты и так мне доставил много неудобств. Из-за тебя пришлось убрать констебля, потому что он приревновал и начал рыть, а еще священника и монашку, взорвать бункеры. Зачем ты туда полез? Что тебе не сиделось на работе?

— Я не могу допустить, чтобы Кристину казнили.

— Ой, да к черту ее!

— Нет, не к черту! Она ни в чем не виновата!

— Она виновата в том, что пыталась всем помочь. Ну что ей мешало самой жить в своем уединении? Нет, ей захотелось власти, захотелось создать общины. Гордыня, знаешь ли, страшное дело. И не хватило ей ума догадаться, что любая власть должна доить народ, и если она этого не делает, сделает кто-нибудь другой. Вот за это она и рассчитывается.

— Вы понимаете, сколько человек убили?

— Если бы это были люди, Вить… Это же тупые существа, рыбы. Без мозгов. Зачем таким жить?

— Я тоже рыба?

— Ты — нет. Ты умный и хороший человек. У тебя есть совесть. Иначе ты бы не поступил так с женой. Не бился бы за правду. Я давно понял, что рано или поздно ты выйдешь на меня. Благовест бы тебе ничего не сказал, и тут у тебя обрыв. Но ты бы рыл дальше, и мне пришлось бы зачищать за тобой следы. А мне некогда этим заниматься. Мне нужно поднимать из руин свой бизнес.

— Вы меня убьете, — сказал я, стараясь держать голос в узде, чтобы он не дрожал от страха. — Но я не рыба. У вас проблемы, да?

— Да, помоги мне решить их.

— Как?

— Давай работать вместе. У меня больше нет напарника. Священник, увы, выдохся. Он совершал ошибки, накосячил везде. Из-за него осталось так много следов. Раньше он делал все чисто, находил нормальных исполнителей. А в этот раз не смог и никогда уже не сможет.

— Вы предлагаете мне убивать людей вместе с вами?

Рождественский улыбнулся, и это было по-настоящему страшно. Циничная улыбка человека, для которого нет запретов. И нет наказания.

— Убивать необязательно. Нужно только все правильно организовать. Люди сами понесут деньги, а когда выдохнутся, мы не станем их убивать, это слишком хлопотно. Мы отдадим их другим людям, которые заставят их работать и будут доить до самой смерти. Пойми, крепостные не просто так были. Есть особая человеческая порода, которые вроде бы и люди, но ни мозгами, ни сознанием не пользуются. Они стоят ровно столько, сколько им досталось в наследство от родителей или сколько им платят из жалости. Это естественный отбор, так всегда было. И будет. Нет смысла с этим бороться. Но можно на этом заработать, возглавив их.

— Вы здоровы?

— Абсолютно. Нездоровый разве полез бы в самое пекло расследования?

— А зачем это здоровому убийце?

— Чтобы держать все под контролем, конечно же. Направлять следствие, помогать им понять, что все плохо, что истинный злодей в тени. Чтобы они опустили руки от безысходности и взяли хоть кого-нибудь и осудили его. У меня это получилось дважды, даже после того, как отмазался Смирнов.

— Но Кристина тоже не рыба, почему она должна умереть?

— Потому что у всего есть своя цена, Витя, и в этом вопросе Кристина — цена. Вот такая высокая.

— На что вы надеялись? Почему не убили меня в затылок, сразу как вошли? Вы же знаете, что я не соглашусь на ваше предложение.

Улыбка сошла с лица Сергея Юрьевича. Он посмотрел на меня пристально. Я знал этого человека, знал каждое выражение его лица, которое время от времени менялось от пластики. Но то, как он смотрел сейчас, то, как говорил, было мне абсолютно незнакомо. От того было страшно до ужаса.

— Я надеялся, что ты скажешь что-то, что заставит меня поверить. Ты мне нравишься, и я бы хотел, чтобы ты жил и работал со мной. Других вариантов, как понимаешь, нет. Или бы ты меня нашел сам, а я все это время убирал бы следы, которые оставил священник, или я бы убил тебя. Я решил дать тебе шанс.

— Тогда стреляйте, Сергей Юрьевич. Вы снова ошиблись и поставили не на ту лошадку. Я отказываюсь. И я звоню в полицию.

— Ты уверен?

— Так точно.

— Тогда прощай, Витя.

— Бог вам судья, Сергей Юрьевич.

Идею заработать на сектантах породил Славик Феоктистов, давний друг-товарищ Рождественского, еще со школы. Ни первый, ни второй не были из обеспеченных семей, а телевидение и молодежные триллеры четко дали установку: много заработать нельзя, можно только своровать или обмануть. Только в этом плане Славик был попроще, а Сереге всегда требовалось что-то глобальное. В институты они поступили разные, но дружбу не прекратили.

В те годы в России пошла волна — раковыми опухолями то там, то здесь образовывались секты, и по новостям то и дело передавали трагедии отдельных семей. Доведенные до нищеты люди с «промытыми» мозгами, брошенные дети, жены, мужья, горе, несчастье. Но парни увидели в этом потенциал: там, где много горя, там всегда есть тот, кто на этом заработал.

Славик где-то раздобыл документ, который назывался «Преданием», но по сути содержал в себе базис создания секты, то есть организации, которая создается по принципу общности какой-то идеи, необязательно религиозной. Славик тут же отправился по стране с религиозной гастролью и весьма преуспел. Правда, Рождественскому пришлось несколько раз вызволить его из лап правосудия, за что он получал от Славика весьма неплохие гонорары. Это в очередной раз доказало Сергею, что бизнес-модель Славика рабочая. Осталось только наладить ее функционирование.