Юрий Ребров - Пуля не дура

Наверное, он слушал сообщение по радио или телевизору, потому что в запись неожиданно ворвался голос диктора: «Сегодня утром у себя дома обнаружено тело полковника Вельяминова, руководителя одного из подразделений ФСБ. На вопрос, наступила ли смерть в результате несчастного случая или это было самоубийство, предстоит ответить следствию…»

« Живучий.А я этого Вельяминова вроде знаю. По-моему, он приходил к нам. Меня генерал на ковер вызывал, что я лезу в дело об убийстве Пронина. Такой заносчивый эфэсбовец. Вряд ли такие кончают самоубийством…»

Да, эта во многом случайная запись в свое время привлекла внимание полковника. Скорее всего потому, что все материалы, относящиеся к «акциям», которые он проводил лично, Сычев изучал, как он выражался, «под электронным микроскопом». Недаром весь отдел знал его любимое выражение: «Не надо грязи, господа!» Под «грязью» подразумевались оставленные на месте нежелательные улики, свидетели, оказавшиеся некстати на месте операции. Все это подлежало немедленной «зачистке». Дальше в «досье» Живучего была сводка наружного наблюдения за объектом.

«20 июля. С 14.30 объект посетил кабинет судебного эксперта, где интересовался результатами вскрытия полковника Вельяминова.

21 июля. Выйдя из здания Петровки, 38, в течение получаса беседовал с генералом Старожиловым…»

Именно после этого донесения «наружки» полковник Сычев принял решение о ликвидации настырного майора. Это решение еще более окрепло, когда через несколько дней генерал Старожилов, беседуя со своим другом из ФСБ, будто невзначай осведомился, как идут дела в расследовании причин смерти Вельяминова.

Капитан Лазарев, с которым полковника связывали давние приятельские отношения, сам вызвался провести «операцию». Сычев подозревал, что у его подчиненного были нелады с психикой. Он места себе не находил, когда приходилось несколько месяцев «простаивать». Капитан становился угрюмым, неожиданно зверел, разговаривая с коллегами на самые мирные темы, или замыкался в себе. Все это относил полковник к последствиям службы в армейской разведке во время первой чеченской войны. Но службе в отделе такие перепады в настроении капитана не мешали, и посему смотрел на них полковник сквозь пальцы, хотя и подозревал, что добром это может не кончиться: человек с неуравновешенной психикой, отлично владеющий всеми видами оружия, всегда опасен. Но работают же десятилетиями дрессировщики с тиграми и львами!

Одним словом, может, его гибель и к лучшему. Но что случилось с Кондратьевым — это следовало как можно скорей узнать.

Смерть высокопрофессионального киллера не очень огорчила полковника. Самое паршивое в другом: происшествие было из тех, когда даже ему, полковнику Сычеву, возглавлявшему отдел во всемогущем ведомстве, узнать о судьбе назойливого майора было совсем непросто. Понятно, списки жильцов ничего не стоило добыть в РЭУ, но идентифицировать тела погибших требовало уйму времени. Вон тело погибшего в подземном переходе на Пушкинской несколько месяцев не могут опознать.

Полковник всегда руководствовался сталинским принципом: главное — контроль за исполнением. И черт его дернул поручить такое ответственное дело женщине! Тысячу лет известно, что никогда нельзя предвидеть, что может в любую минуту произойти в душе представительницы прекрасного пола, куда ее может занести, а в результате тщательно продуманное, спланированное дело полетит в тартарары. Правильно сказал герой какого-то сериала: «Все женщины дуры, только есть умные дуры, есть глупые». Женщина-агент, по представлению Сычева, была этаким усовершенствованным магнитофоном. Обычный с помощью «жучка» бесстрастно записывал все сказанное «объектом». Но женщина не только запоминала все представляющее ценность, но могла, как правило, без труда «раскрутить» человека, за которым ведется наблюдение, на откровенный разговор. Средство, известное еще на заре человечества, древнее, но эффективное и в наши дни — койка. В конце концов, кем была прославленная Мата Хари? Рядовой танцовщицей, а еще точнее — шикарной проституткой, умевшей лихо разговорить самых высокопоставленных офицеров. Беда лишь в одном: постель — оружие обоюдоострое. Любовные утехи могут запросто трансформироваться у женщины в сильные чувства. С этим всегда надо считаться и помнить о такой опасности.

Но что теперь поделаешь, агент, которому было поручено проследить за исполнением «акции» капитана Лазарева, был женщиной. Как говорится, знать бы, где соломки подстелить. Разумеется, о самой «акции» не было сказано ни слова, от нее требовалось лишь проследить за майором Кондратьевым, при возможности не мешало бы познакомиться, дабы избежать подозрений, и проводить его до дома. И понятное дело, ни малейшего намека на то, что при входе в родной подъезд с ним произойдет. Но раз она так и не позвонила, то вполне возможно, что случилась «накладка» и она сама, не дай бог, ничего не знает о судьбе своего «подопечного».

Обо всем этом Сычев думал, направляясь к Рижскому вокзалу, где в одной из восемнадцатиэтажных башен находилась явочная квартира. Раньше встречи с агентурой происходили в номере гостиницы «Бухарест», но в казенном полулюксе он сам себя чувствовал под стеклянным колпаком. Это раздражало: секретные агенты — самая ценная собственность оперативника. Их берегут как зеницу ока, передавая по наследству и заботясь об их безопасности порой больше, чем о собственной. В гостинице он физически ощущал присутствие хитро замаскированных «жучков», и невозможность отыскать их в стенных панелях, оконных переплетах, подвесных потолках и множестве других мест приводила его в бешенство. Да и кого могла согревать мысль, что каждое твое слово становится известным начальству? Квартирка в тихом переулке на пятом этаже казалась в этом смысле куда надежней. Здесь можно не спеша тщательно обыскать все места, в которые могли бы засунуть подслушивающую и подсматривающую технику. Спрятать ее в стандартном московском жилье даже самым продвинутым технарям было куда сложней, чем в «Бухаресте». Впрочем, береженого бог бережет, и на всякий случай Сычев раз в два месяца менял замки, приклеивал к дверным створкам тонкие нитки, чтобы можно было определить: не приходил ли в отсутствие хозяина чужой?

Два коротких звонка и один длинный прервали его размышления. Стрелки старинных настенных часов встретились на цифре 12 — в его жизни женщины не отличались особой аккуратностью. Нынешний агент, как видно, была счастливым исключением. Несмотря на условный звонок-пароль, открыл Сычев не сразу, сначала на секунду прильнул к дверному глазку и, только не обнаружив ничего подозрительного, принялся возиться с многочисленными запорами.