Александр Гущин - Неприятный запах шпиона. Ничего личного

Полторы сотни очаровательных членок экипажа женского рода — совершеннолетние. Сношаться — золотые руки! Конституция СССР совершеннолетним сношаться разрешает. Поэтому на лайнере я отдыхал, не боясь КГБ.

В круизах на пассажирских теплоходах пожилые туристки часто умирают. Из кают женские и мужские трупы выносят матросы. Больше некому. В северном круизе Ленинград — Колыма умерли три старушки. На уборку трупов боцман назначил меня и ещё одного, соглядатая, из тайных стукачей ГБ. Каждый день труп. Неси. Денег за санитарную работу, естественно, не платили. С боцманом насчёт оплаты сверхурочной работы я разругался.

— Буду брать натурой, — заявил. — Девять трупов в морозильник, десятый труп — себе.

В отпуске заметил, что приятели Овчаренко и Кравцов вместо пивных баров на кладбища стали приглашать. На могилке жены статского советника на троих выпиваем, разговоры о покойниках ведём. Заметил, что все мысли о кладбищах.

— Наверное, я некрофил, — с ужасом думал пьяный философ, распевая частушку:

Ощутил половое влечение к трупам. Вступил в лигу бальзамирования тел женщин. Очнулся ночью на кладбище. Грязный, с горящими глазами, ногтями я раскапывал могилу жены статского советника. Испугался сам себя. Стал избегать кладбищ. Ночью гулял только вблизи родильных домов. Наконец страшный отпуск закончился, и я ушёл в очередной рейс.

В порту Нью-Йорк, кавказский штурман армянской национальности на мозг наводил информацию о сексе с детьми. Занимательно, интересно рассказывал кавказец, про секс с животными. Рекомендовал горец посмотреть в Нью-Йорке сексуальные извращенческие фильмы. Инородец раз двадцать смотрел. После просмотров порно фильмов умный, честный кавказец потерял веру в человечество.

Искренний кавказец честными армянскими глазами брезгливо смотрел на меня, на русского трюмного матроса-некрофила.

Мой кодированный мозг осознавал, что эта информация для меня. Хотелось кричать, что я не такой, что я комсомолец, патриот, но я смолчал. Педофилический, педерастический моряк-скотоложец некрофилически потерял ориентацию. Я стал склоняться к предательству Родины. К предательству советской Уродины.

Уродина платила мне тридцать долларов в месяц. Мало! Что там мало! Ничтожно мало! Хватало лишь на пиво. После вахты, душевно раненый матрос пробрался в глубинку ночного города Нью-Йорка. Очутился я на седьмой авеню района Гарлем. В пивном баре «Чёрная Мамба» заказал кружку чёрного пива.

Нью-Йорк один из немногих американских городов, где горожане могут безопасно бродить ночью. Гулять в парках. Отдыхать в барах. Выпивать.

В баре Чёрная Мамба отдыхали цветные индейцы из племени черноногих. Расслаблялись пивом чёрные американцы — афро-негры. Белых не было. Кроме неё. В чёрном баре подружился с белой, с ослепительно красивой женщиной. Познакомился с белой еврейкой. С американкой евро-евре-азиатского происхождения. С колдуньей с зелёными волосами. Женщина томилась, и ждала трюмного матроса.

— Называй меня, мальчик, миссис Сипи, — прошептала, нет, прошелестела американка. Американская жидовка считала себя евре-американкой.

— Я евре-американка, не белая! Оскорбительно, когда называют бледнолицей! — влепив пощёчину афро-официанту, сердито выговаривала чёрноногому бармену миссис Сипи.

Евре-американка оказалась уроженкой штата Миннесота. Дезориентированный советский матрос любовался высокой, прекрасной, премудрой заокеанской женщиной. Миссис Сипи околдовала, успокоила моряка и… завербовала. Увезла в гостиницу. В объятиях прелестной колдуньи понял, что ей необходимы имена работников ГРУ и КГБ, для картотеки. Миссис Сипи величаво, не стесняясь объясняла, что замужем. Зарабатывает на жизнь, работая на Центральное разведывательное управление США. Американский муж лучше трюмного матроса. Секс с русским матросом евре-американке не понравился. Обещала познакомить с молодой, с горячей, с незамужней девушкой.

— Тебе, матросу трюмному, нужна девица горячая, для просушки, — ворковала миссис Сипи. — Ты слишком потеешь.

Миссис Сипи подарила мне любовь и, за любовь — сто евро. Ранним утром прокрался на советский лайнер. Жизнь обретала смысл. Сто евро щедрой американки позволили нищему советскому матросу прилично одеться. На борту советского туристического лайнера миссис Сипи познакомила с афро-девицей, с незамужней дочерью американских цивилизованных негров. Афро-негритянка представилась как мисс Сури. Кожа амер-негритяночки была светлой, немного бурого цвета. Коренная американка афро-негритянского происхождения! Уроженка города Галлатин-Сити. Мисс Сури стала моей связной.

Вначале тосковал по миссис Сипи. Вы не обнимали её стан! Миссис Сипи не жидовка! Не жадная! Евро! Евре! Евре-женщина! Евреечка! Евре-американка красива в любой одежде! В любую погоду величава и прекрасна! Редкий американец не оглядывался, любуясь миссис Сипи! Чиста и очаровательна! Зеленокудрая! Предпочитала летом купаться в озере Итаска, зимой отдыхала на побережье Мексиканского залива. Простился с евре-женщиной в Новом Орлеане.

Мисс Сури утолила печаль русского морехода. Три дьявольских силы таилось в характере тёмной женщины. Что не по ней, пробивается к цели, как река сквозь пороги. Характер мисс Сури знали и в Центральном разведывательном управлении. Как бурную реку укротили цепью плотин: поклонением, деньгами и воинскими званиями. Мисс Сури носила звание высшего офицера американской Армии! Впрочем, тёмная, темпераментная афро-негритяночка могла мне и солгать.

Шли годы. Я стремительно делал карьеру. На пассажирском теплоходе «Михаил Лермонтов» через пять лет я уже был не трюмным, а старшим матросом. Плотником! Старший матрос-плотник — аристократ палубной команды! Во время бунтов экипажей старших матросов выбирают капитанами!

Ожидая бунта, я, как старший матрос, бункеровал судно водой, обеспечивая комфортную жизнь пассажирам. Две тысячи тонн воды брал в водяные ёмкости русский теплоход.

Било восемь склянок, когда мы выходили из порта Нью-Йорк. Обнаружилось, что старший матрос забыл залить водой пять танков. Почему? Слушал я новую песню «Звёздочка моя ясная», песню на магнитофоне наигрывал высокий официант русского корабельного ресторана. У высокого длинные руки. Отец официанта в России был каким-то важным военным начальником. На звёздочке я потерял память. Вспоминая звёздочку на лбу тёлки, забыл, что должен пресной водой обеспечить теплоход! Пришла беда — открывай ворота! Получая на весь экипаж суточное вино в тропиках — восемьдесят бутылок на триста человек, я, молчанием, разрешил взять бутылку хозяйственному помощнику капитана. Юркий рыжий официант нагло забрал вторую бутылку. Я молчал, вспоминая прапорщика цыгана, который в армии, на моих глазах, воровал масло. Мне как будто отшибло мозги. Я забыл, что я честный комсомолец, что должен защищать народное добро.