Александр Гущин - Неприятный запах шпиона. Ничего личного

В северо-западном углу концлагеря протекает ручей. Из ручья узники берут воду для питья. За колючей проволокой, выше по ручью, охранники периодически мочатся в ручей, издеваясь над пленниками. За водой всегда огромная очередь. Президенту воду приносят в самодельной ёмкости.

Четверо суток люди практически ничего не ели. Собираются кучки озлобленных, замерзающих заключённых, что-то говорят, показывая на Президента. Его охраняют Краб, Абортников, Ябедев со своими сотрудниками. Американцы узнали, что в России пропал Президент, предлагают услуги по его поиску. Сегодня, какое-то движение охраны лагеря. Прибыло лагерное начальство. Судя по одежде, приехали высокопоставленные лица. Намечается важное мероприятие. Громкоговорители объявили, что грядёт Страшный Суд. Сотрудников КГБ, ГРУ, ФСБ и СВР будут судить высшим божиим судом.

Часу во втором, ночью, доложили, — концлагерь найден. Находится на Центральном тунгусском плато. В междуречье рек Южная и Северная Чуня, его обнаружили десять минут назад. У селения Стрелка Чуня распорядился устроить вертолётный аэродром. Соорудили ударный, авиационный аэродром подскока. Лично, самолётом Ту-160, в сопровождении истребителей, затем на боевом вертолёте Ми-28Н отправился на Стрелку выручать Президента. Звено вертолётов Ка-50, эскадрилья истребителей Су 35С, показывают не слабость моей миссии. В четвёртом часу солнечного дня, на вертолёте, облетел концлагерь по периметру. Заключённые машут руками. Женщины что-то кричат и бросают в воздух головные уборы. Странно, но охрана никак не реагирует на появление боевых винтокрылых машин. Внезапно двигатель вертолёта замолчал, машина рухнула у ограды концлагеря. Из наушников доносятся голоса вертолётчиков, лётчиков самолётов Су 35С, тех, кто в воздухе. Судя по их разговору, они не видят ни концлагеря, ни моего вертолёта, совершившего аварийную посадку. Кусок территории, где я нахожусь, пропал для летательных аппаратов, находящихся в воздухе. Слава богу, что при посадке никто не пострадал. Охранники-зомби вытащили пассажиров и экипаж из аварийного вертолёта, втолкнули нас в ворота концлагеря. Вокруг темно, как безлунной ночью. Взглянул на небо и ужаснулся. Чёрное небо. Без луны и звёзд, не говоря о солнце. Чёрная дыра. Тусклые лампочки с высоты столбов тревожно освещают, уходящую в бесконечность, ограду лагеря. За оградой и воротами зловещая темень. Самолётов, вертолётов сопровождения в небе нет. Вместо летательных аппаратов в чёрных небесах выцветился лик Божественной богородицы, с Предвечным младенцем на руках. Мистика. Поспешил к Президенту, обдумывая непонятные природные явления. Президент бодр, деятелен, но не в радости. Много вопросов с обеих сторон. И я, и Президент, подавлены беспомощностью. Репродукторы концлагеря прокричали, что завтра, 3-го мая начнётся праведный, научный, справедливейший, божественный суд над работниками советских и российских спецслужб.

На плацу утром обнаружил десять стальных кресел, с высокими спинками, с захватами для головы, рук, ног. Пронумерованные столы, диковинная мебель находились перед креслами. Металлические захваты блестят в утреннем свете. Кресла установлены по кругу перед трёхногими столами с клавишами, вероятно музыкальными инструментами. Инструменты перед креслами напоминали старые электронные рояли. Как объявили по лагерю, это были современные Детекторы Правды. Охранники, для наглядности, устроили показательный суд. Посадили первого попавшегося работника ГРУ в кресло, произвели молчаливый допрос шпиона на полиграфе. Громкоговоритель доложил, что фамилия работника советских спецслужб Гизатуллин, именем Равиль. К креслу Гизатуллина не приковывали, он сидел совершенно свободно. Это был моложавый, бравый полковник-варяг. Опрос был незаметен, длился одну-две минуты, голос из репродукторов пояснял, что сейчас идут незаметные вопросы на подсознание. Организм человека на незаметные вопросы реагирует незаметными психосоматическими волнами. Компьютер Детектора Правды психосоматические волны расшифровывает, показывая реальную, правдивейшую картину прошлых деяний человека. Божий суд. Якобы работник ГРУ Гизатуллин каждодневно нарушал права россиян. Не удивительно, ведь он руководствовался секретными распоряжениями генералов спецслужб, и действующими до сего времени, засекреченными распоряжениями Сталина. По громкоговорителю объявили, что Гизатуллин, как сотрудник ГРУ, поместил трёх нормальных людей в психиатрические лечебницы. Пять человек, из-за топорной работы ГБэшника, сошли с ума, двое покончили жизнь самоубийством. Сейчас выносится приговор. Смертная казнь. Громкоговорители объяснили, что полиграфом подана виртуальная апелляция в электронный Верховный полиграфический суд. Апелляция, с точки зрения полиграфического Верховного суда отклонена, просьба о помиловании отвергнута. Приговор остался в силе. Расстрелять шпиона. На спинке кресла, за спиной полковника, на уровне затылка, приподнялось странное щупальце. Разведчик-варяг, полковник ГРУ, вальяжно сидя в кресле, неприличными жестами в сторону охранников, веселил аудиторию. Заключённые старались перекричать громкоговорители, смеялись. Втайне от охраны некоторые узники швыряли в Детекторы Правд камни. Раздался хлопок. Никто из толпы заключённых ничего не понял. Голос из репродуктора пояснил, что Детектор Правды привёл приговор в исполнение. Опрашиваемый лихой полковник, с улыбкой на устах странно обмяк. В затылке Гизатуллина зияло пулевое отверстие. Смерть шпиона поразила не только меня. Толпа замерла, и вдруг отхлынула прочь от детекторов Правд. Военный народ побежал к баракам. Бегущие женщины причитали, падали и плакали. Зэки-охранники, не спеша, хватали работников спецслужб, сажали их в кресла. Головы, руки, ноги советских шпионов обездвиживались специальными захватами,

— Молчать, божий суд идёт,

— ревели громкоговорители. Сталинские вертухаи, с помощью электрически заряженных дубинок, заставили несколько десятков заключённых копать траншею для трупов. Электрический удар дубинки повергал заключённого в шок, затем испытуемый, пошатываясь, приходил в себя, получив несколько приличных ударов без электрического воздействия. Президент Мутин пояснил, что электро удар действует только у охранников. Электро дубинки есть и у заключённых. Захвачены дубинки во время восстания в лагере. Но в руках заключенных это оружие оказалось не действующим. Судилище набирало обороты. Полиграфы смертный приговор выносили часто, я подсчитал: от ста судимых Детектором Правды в живых осталось 73 заклеймённых человека, в траншею было сброшено 27 трупов. Произносились слова «каторга, 25 лет», «каторга, 10 лет». На лбу подсудимого полиграф выжигал слова и цифры раскалённым электротавром. Пахло горелым мясом, слышались душераздирающие крики заклеймённых. Голос из репродуктора пояснял, что шрамы-тавро через данные сроки, якобы, зарастут, исчезнут. Когда приблизился к Детектору Правды, чтобы рассмотреть работу вооружённого тавром и огнестрельным оружием полиграфа, охранники-зомби заставили перетаскивать трупы от кресел к траншее. Страшно было слышать крик молодой женщины, подполковницы, баба вырывалась из рук безмолвных охранников, не хотела садиться русская шпионка в кресло перед страшным детектором. Используя метод Фрейда, отметил, лик разведчицы был красивым, но испорченным печатью тайной психологической войны с собственным народом. Женщина кричала не напрасно. Равнодушный полиграф её убил. Труп шпионки был совсем лёгким, стройное тело современной амазонки легко сбросил в траншею. Через некоторое время схватили и меня. Бросили в кресло номер шесть, приковали. Я очутился в современном судилище, меня начал судить бестолковый полиграф. Разве может по-божески судить бездушная машина? Нельзя сказать, что я испугался, но тело покрылось липким потом. Нельзя было доказать, что вспотел от страха, из-за перетаскивания тяжёлых трупов я уже был потным. Ожидая выстрела, сжался в комок, ощутив страшную боль во лбу. Культурный полиграф стальной клешнёй поднёс к лицу зеркальце. На лбу зиял цифро-буквенный шрам-тавро. «5 лет расстрела», гласила надпись.